Укол повелителю галактики, или Психиатрический анамнез - [6]

– Это, собственно, не лень как таковая… Хорошо, слушайте. Мне Господь еще с 1988 года давал возможность спасти этот мир.

– Извини, что перебью тебя, Эльвира, но – его что, действительно надо спасать? Нет, я, конечно, понимаю, что некоторые календари, ясновидящие и впередсмотрящие называют определенные даты…

– Не верьте, Максим Иванович! Календари этих попокатепетлей – они не про нас писаны! И все эти мутно-думающие и хреново вперед смотрящие – цену они себе набивают! А мне Господь говорит, Он врать не будет.

– Точно Господь? А вдруг Лукавый?

– А будете перебивать, я вам не расскажу, вы же потом от любопытства сон потеряете!

– Каюсь, каюсь, буду держать себя в руках.

– Так вот, вы что же думаете, я Господа от Лукавого не отличу? Да по голосу, с закрытыми глазами! Так вот, мир гибнет по-другому. Не из-за катаклизмов и катастроф: они наступают потом, когда из него уходит вся любовь и доброта. А мне ведь давали шанс. Всего-то дел – заткнуть дыру, через которую все хорошее уходит. А я все не могу. Он раз за разом шансы дает – а я никак.

– А как затыкать-то, Эльвира? И главное – где?

– Ой, заткнуть – это только огромным усилием разума и воли. Просто неимоверным. У меня пару раз почти получалось, но это тяжелее, чем паровоз с места столкнуть. А где – так во мне, пусть медсестра отвернется, я покажу, но не ей: я ей не доверяю, она у вас немного того – вон вся красная и хихикает.

– Она уже не смотрит.

– Вот здесь, в этой проекции.

– Ого! Знал бы гинеколог, как он рискует, – без страховочного троса к работе бы не приступал…

– Все бы вам шутить, а добро, между прочим, так и уходит – просто физически это ощущается! Я уж стараюсь как-то противостоять, но нет во мне той внутренней силы, да еще и бальзам этот…

– Какой такой бальзам?

– Который пьют, какой же еще? Мне же алкоголь совсем нельзя, а иногда хочется, вот купила себе бальзам, он ведь целебный, там много всяких трав, рецепт старинный.

– И что, помогает?

– С ним все очень странно. Вроде бы после рюмочки сразу так хорошо, тепло и спокойно, а потом – раз, и резко становится еще лучше.

– Это как так?

– Ну-у… словно секс с демоном, если вы понимаете, о чем я.

– Ни малейшего представления, если честно.

– Значит, много потеряли. Не могу точнее объяснить. Ну так вот, физически-то мне от всего этого хорошо, и на душе тоже, а силы закрыть дыру сразу куда-то деваются.

– Ну так не пей больше.

– Ишь какой вы категоричный! У самого-то жена есть. А мне где мужика взять? А от демона ни залетов, ни запоев, ни заразы – один сплошной профит. На дыру, правда, сил не остается, но ничего, бальзам скоро закончится, а на новый у меня деньги не скоро появятся.

– Ну тогда у мира есть шанс. И давай-ка аккуратнее налегай на условно не спиртное, не хватало, чтобы ты таблетки бальзамом запивала, так недолго и в отделение угодить.

– Ну что вы! Я только перед сном, чтобы по десять раз в кровать и из кровати не прыгать.

Получив лекарства, она ушла, и только тут медсестру осенило:

– Черт! Забыла спросить название бальзама!

Держите свои нанотехнологии подальше от моего хозяйства!

Удивить спецбригаду очередным делирием бывает трудно, очень трудно. Ребята за время работы повидали много рыцарей ордена Белой Горячки с их призами, и рядовым серийным чертиком или зеленым человечком этих людей не пронять. Потом белочка собирается с фантазией – мол, затейница ли я коварная или хомячок джунгарский – и являет что-то такое, от чего чешут в затылке даже бывалые фельдшера с докторами.

Анатолий (назовем его так) себя алкоголиком не считал никогда, и основания для этого находил весомые, как задние мосты на родном конвейере. Ну посудите сами: алкоголик пьет что? Правильно, какую-нибудь бормотуху вроде вина плодово-выгодного, перцовой настойки или средства антисептического в фанфурике. Ну еще паленую водку, если нечаянно разбогатеет. Анатолий предпочитал коктейли. Причем не всякие, а с целебными энергетиками вроде гуараны или таурина. А что – он же, считай, без пяти минут и четырех курсов института средний класс, вот и должен соответствовать. Затем. Алкоголик похмеляется с утра. Анатолий честно отрабатывал всю смену и только в киоске на автобусной остановке позволял себе купить первую баночку. И самое главное. Алкоголик ночует под открытым небом – признак верный на все сто. Анатолий никогда себе не позволял такого безобразия. Всегда дома, всегда в постели. Правда, последний месяц без подруги.

И эта туда же – мол, спиваешься, мол, у тебя от этой яги башню сносит, а без башни ты мне не нужен, и вообще – нельзя употреблять так, чтобы лежало абсолютно все! Хоть одна вертикаль должна оставаться! И вот ведь странно – все контраргументы нашлись только потом, после ссоры, когда прокручивал ее гневный монолог в памяти раз в пятнадцатый. Даже пепельница об пол была лишь запятой, ибо точку поставила она. Тремя тарелками о стену.

Обиду пришлось залить. Потом пришло чувство свободы и легкости, которое особенно хорошо подчеркивалось нужным градусом. Потом пришла какая-то смутная тревога и постоянное ощущение то ли паутины, то ли чьих-то волос на лице и первая ночь без сна – так, какие-то провалы на несколько минут. А на второй вечер, проведенный уже без коктейлей, все и началось.