Укок. Битва Трех Царевен - [41]
— Господи! За что?
— Муж мой второй менту в ресторане морду набил. Так он убежал, а я пока на каблуках доковыляла… Меня и взяли. В общем, дело прошлое, — философски заметила Ирка. — Зато там мстить научилась. Знаешь, как пригодилось! В общем, не боИсь. Сделаем из тебя Настоящую Царевну. Я за тебя ЛИЧНО возьмусь.
Строго секретно. Оперативные материалы № 0-988Р-36551652
ФСБ РФ. Главк ОУ. Управление «Й»
Отдел дешифрования
Шифротелеграмма: Центр — СТО
…Согласно оперативной информации, пределы Российской Федерации пересекли два объекта повышенной энергетической опасности (оранжевый уровень), условно обозначенные как «Гейша» и «Шофер» и относящиеся к группе «АSN». Однако в дальнейшем объекты вышли из сферы наблюдения на МКАД, используя биоэнергетические технологии. Предполагается прибытие объектов в Новосибирск. Предполагаемый интерес: объект 56-777 «Шахиня» (операция «Невесты»). Ответственным за проведение операции приказано немедленно установить факт возможного прибытия объектов «Гейша» и «Шофер» в Новосибирск, локализовать их местонахождение, а также принять повышенные меры для энергетической защиты объекта 56-777 «Шахиня». Об исполнении доложить в двадцать четыре часа…
Вязкую тишину, настоянную на тополином свалявшемся пухе, на кислых испарениях вечных, уже заболоченных луж, на собачьем дерьме за квадратным, низкорослым городом погребов, прорезал вопль, пронзительный, как сирена Осовиахима:
— Во-о-от я те, шала-а-а-ава!
Из крайнего подъезда угрюмой, тяжело севшей на фундамент пятиэтажки вылетела девица в ультракороткой юбке и в топике, широко открывавшем пухлый молодой живот. Вслед за ней, над головой, увенчанной мелированными волосами, просвистела бутылка джин-тоника и вылетела, кувыркаясь, пачка тонких длинных сигарет. Спотыкаясь на своих платформах, девица воровато обернулась, подобрала сигареты и неровным галопом бросилась прочь.
— Ишшо одна, оссподи! — сидящие на крылечке бабки перекрестились синхронно. — Оссподи, прости ее душу грешную. Лютует Клава! Ох!
Окошко на площадке третьего этажа треснуло створкой, как винтовочный выстрел. Показалась острая голова в темных очках — абсолютно лысая, но с тонкой козлиной бородкой. Бородка потряслась, грозя кому-то, окошко захлопнулось, бабки снова погрузились в мирную дремоту. Дед Клава, как обычно, выполнил свой гражданский долг.
Когда в тысяча девятьсот тридцатом в семье горячего комсомольца, члена комитета комсомола строящегося завода «Сибсельмаш» — завода еще не было, а вот комитет уже был! — родился первенец, то Павел Саватеев без колебаний назвал его Клавдием. Правда, жена, глупая деревенская девка из Криводановки, плакала, а несознательная родня почти что прокляла. Но Павел твердо помнил из курса древней истории, прочитанного ему еще в ФЗУ, что Клавдий — это имя какого-то римского пролетария, боровшегося против империалистически настроенной рабовладельческой клики Древнего Рима. То есть он поднял восстание и все такое. На этом основании имя младенца было навечно вписано в метрики царапающим пером и худыми, разведенными водой чернилами.
Правда, потом выяснилось, что товарищ Саватеев немного ошибся и что император Клавдий Птолемей был как раз одним из этой самой клики поработителей и вообще — буржуа проклятый, просто-таки мироед. Но было поздно!
Пока Клавдий Павлович мальцом был, дело ограничивалось разбитыми носами и обидным прозвищем «Клавка-шалавка». Потом, когда он сделал карьеру по партийной лестнице, за такие разговоры можно было схлопотать, особливо в период до пятьдесят третьего, ибо доносы Клава научился ловко писать еще с шестнадцати. А потом сила Клавдия пошла на убыль. Едва-едва пережил он оттепель, снова стал карабкаться вверх по той же лестнице, колеблясь вместе с ней, как полагается убежденному марксисту. Когда в пятьдесят седьмом начали строить научный центр за городом, Клава звериным чутьем понял, что там счастье, там блат, почет и уважение, а главное — колбаса в составах из Москвы. Партийная деятельность Клавы прошла в «Сибакадемстрое», но там его карьеру быстро срезали под корень, в отличие от молодых елочек. Клава решительно выступил против юных вольнодумцев из клуба «Под Интегралом», которые у себя там, в рассаднике разврата, танцевали всякие твисты-шейки-шимми, да еще и скинув туфли под столы! За это выступление Клава получил благодарность от горкома партии и нажил злейших врагов среди научной элиты. В итоге Клавдия выдавили из Академгородка на квартиру в Ленинском районе, назначив персональную пенсию и прокляв до седьмого колена за отвратительный характер и непреходящую говнистость.
Бобылем он не прожил, однако жену в гроб спровадил благополучно, да пораньше; от этих лет семейной жизни досталась ему квартира в Октябрьском, у публичной библиотеки. Ее он сдавал, а сам, проживая в Ленинском, у станции метро «Студенческая», охотился на этих самых студенток с усердием профессионального африканского трофи-менеджера. Предметом его охоты стали девицы из колледжа ресторанного дела: изгнанные с куревом из стен колледжа, они шли курить, пить пиво, прогуливать занятия, что для деда Клавы равнялось настоящему разврату, в соседнюю пятиэтажку. Подкараулив, когда на площадке соберется больше двух короткоюбочниц, Клава выскакивал из квартиры в тельнике, галифе и тапках и устраивал настоящий погром… Немало каблуков было обломано об эти ступени, немало бутылок с напитками вылетело из окон.
