Уинстон Черчилль: Власть воображения - [30]

Черчиллю предстояло говорить сразу за Ллойд Джорджем, яростно обрушившимся на репрессивную политику лорда Китченера в Южной Африке. Уинстон, выступавший впервые, оказался в крайне щекотливой ситуации: как депутат от Консервативной партии, он должен был защищать правительство от нападок; как идеалист, свидетель, участник и продвинутый стратег-любитель не мог оставаться равнодушным к аргументам оппозиции; наконец, как сын лорда Рэндолфа, он был психологически неспособен поступиться своими убеждениями…

Перед лицом этой дилеммы Уинстон предпочел выступить скорее арбитром, нежели чьим-либо сторонником, и аудитория была ошеломлена его речью. Оппозиция критикует политику правительства в Южной Африке… Поддерживает ли она буров? У нее нет для этого никаких средств! Ирландские националисты возмущаются методами ведения войны? Они забывают, что ирландские полки доблестно сражаются в Южной Африке! И им ли не знать, что правительство Ее Величества могло решить ирландский вопрос, лишь избавившись от груза бурской войны? А хороша ли на самом деле политика правительства? Увы, нет: с одной стороны, следовало бы отправить еще больше подкреплений, с другой – яростная война с гражданским населением, проводимая Китченером, конечно, имеет основания, но стала ли она наилучшим решением? Политика примирения была бы и более гуманной, и менее дорогостоящей, и более надежной в плане будущего. Так правы ли буры? Тоже нет: они не должны противиться Британской империи, но это отважные воины, которые убеждены, что защищают родную землю и свой образ жизни. (Фраза «Если бы я был буром, то, надеюсь, я был бы на поле брани» вызвала некоторое волнение на скамьях консервативного большинства.) В любом случае, бурам следует предоставить все условия для почетной капитуляции. Уинстон завершил получасовую речь, почтив память своего отца, о котором в тот момент, должно быть, вспомнил не один депутат… Шестьдесят четыре года назад Бенджамин Дизраэли начал парламентскую карьеру с провальной речи; ну а теперь журналисты, консерваторы и либералы были едины во мнении, что молодой Уинстон Черчилль открыл свою с речи блестящей.

«Очень трудно нащупать середину между независимостью и лояльностью», – напишет лорд Керзон. Применительно к данной ситуации лучше не скажешь: в течение последующих тридцати девяти месяцев Черчилль выступал в странной роли политического канатоходца, пытаясь найти компромисс между своими обязательствами и убеждениями. С середины марта 1901 г. новый депутат отличился великолепной защитой политики правительства в «деле Колвилла»: генерал Колвилл был назначен главнокомандующим в Гибралтар, но проведенное расследование выявило его грубые тактические ошибки в ходе боев в Южной Африке в прошлом году, и Военный кабинет отстранил его от исполнения должностных обязанностей. Уинстон Черчилль, хорошо владевший предметом, сумел привести оппозиции, восставшей против «столь же запоздалой, сколь и несправедливой» меры и потребовавшей парламентского расследования, два весомых аргумента: с одной стороны, действительно наблюдается нездоровая тенденция военной верхушки скрывать ошибки своих офицеров в тот момент, когда они их совершают, в результате чего неспособные выявляются лишь много времени спустя; с другой – никто, кроме Военного министерства, не уполномочен назначать, перемещать и повышать офицеров, и вмешательство в его прерогативы в равной степени пагубно отразится как на воинской дисциплине, так и на самих парламентариях. Речь произвела впечатление, предложение оппозиции было отклонено большинством голосов с внушительным перевесом, и коллеги горячо поздравили Уинстона с победой.

Но уже скоро их постигло разочарование. Дело в том, что молодой человек стал высказывать по большинству животрепещущих вопросов свое очень личное мнение, откровенно нарушая партийную дисциплину. Так, он заявил, что война в Южной Африке ведется недостаточными средствами и шаблонно, к тому же сопровождается чрезмерной жестокостью по отношению к гражданскому населению и военнопленным, то есть делается прямо противоположное тому, что необходимо для окончательного прекращения конфликта. В мае 1901 г. Черчилль со свойственными ему резкостью и красноречием выступил против проекта повышения на 15 % субсидий сухопутной армии, на котором настаивал военный министр Уильям Бродрик. Памятуя о том, что его родной отец пожертвовал обещающей министерской карьерой ради одного стремления сократить военный бюджет, достойный сын лорда Рэндолфа протестует против «охватившего нас милитаристского ража» и высказывается в пользу «мира, экономии и сокращения вооружений». Депутатам-либералам эта речь пришлась по вкусу, зато членов правительства явно не порадовала, тем более что Черчилля поддержали многие молодые депутаты-консерваторы – Ян Малкольм, лорд Перси, Артур Стэнли и даже лорд Хью Сесил, родной сын премьер-министра Солсбери… Все эти родовитые и вызывающие молодые люди скоро составят маленький, но чрезвычайно деятельный круг, за которым закрепится прозвище «Хулиганы»[45]. В конце концов правительство откажется от дорогостоящего проекта Бродрика, позволив молодым смутьянам из своего же парламентского большинства одержать лестную победу.