Уик-энд на берегу океана - [45]

А может, нынче вечером он молиться не станет? «Нет, — подумал Майа, — обязательно станет», Он — Пьерсон — человек порядка. Уж кто-кто, а он с богом плутовать не будет. А сейчас лежит себе на правом боку, свернулся калачиком. Свою безупречно чистую рубаху защитного цвета он не снял, не снял также и коротенькие штанишки, в которых он особенно похож на бойскаута. Подсунул сложенные ладони под свою румяную щеку и молится. А когда я наступил на Пино, он хохотал невиннейшим смехом школьника. Он обожает разные розыгрыши, и безобидную подначку, и вольные шуточки. А сейчас он лежит себе на правом боку, опустил свои длинные ресницы на розовые щеки и молится. Просит своего папочку «на небеси» уберечь его от зла.

Уже давно легкий шорох внизу утих — Пьерсон кончил раздеваться. А Майа все еще лежал в темноте с широко открытыми глазами.

— Не спишь? — окликнул его чей-то тихий голос. Майа разжал сцепленные на затылке пальцы и повернулся влево. Глаза его уже привыкли к полумраку фургона, и он смутно различил на противоположной койке лицо Александра. Должно быть, Александр приподнялся на локте и тоже напрягает зрение, стараясь разглядеть Майа.

— Нет, — так же тихо ответил Майа.

— О чем ты думаешь?

— О войне.

— Да не думай ты о таких вещах.

— А о чем прикажешь думать?

— Откуда я знаю. Ну, думай хотя бы о женщинах.

— Не всегда удается. И потом, я чаще думаю о женщинах по утрам.

— А все-таки попробуй.

— Нет, — сказал Майа, — не стоит даже пытаться, все равно не выйдет. Потому что, даже когда думаешь о женщинах, все равно в голову лезут печальные мысли.

— А мне нет, — сказал Александр. — Когда я думаю о жене, мне никогда не лезут в голову печальные мысли…

— Ведь это твоя жена.

— Да, — сказал Александр, — это моя жена.

Наступило молчание, потом Александр снова заговорил. Боясь разбудить остальных, он всячески старался приглушить громовые раскаты своего голоса.

— Как это так получилось, что у тебя, Майа, нет жены?

— Да так, не женился.

— Я не про то спрашиваю.

— Да и вообще у меня никого нет.

— Это-то и удивительно, — сказал Александр. — Такой парень, как ты…

— Сам не знаю, почему так вышло. Видно, не нашлось.

— Так-таки совсем никогда не находилось?

— Ну нет. Два или три раза было серьезно. А потом, под конец, как-то разлаживалось.

— Значит, не тех выбирал.

— И я так думаю.

— А теперь жалеешь?

— Нет… Но вовсе не они были в этом виноваты. Возможно, я сам в конце концов был виноват.

— Вряд ли. Ты ведь не из тех парней, которые ведут себя подло с женщинами.

— Не в этом дело, — сказал Майа.

— Тогда в чем же дело?

— Возможно, я недостаточно в это верил.

— Но все-таки ведь немножко верил?

— Вначале-то я верил, и очень верил.

— Вот видишь?

— Однако недостаточно. А чтобы любовь оказалась удачной, необходимо в нее сильно верить. И потом в нее надо продолжать верить, даже если верится всего наполовину.

— И ты был счастлив?

— Да, был. Был даже очень счастлив, по-моему. Делал то, что мне нравилось.

— А я тоже делал то, что мне нравилось, — сказал Александр.

— И к тому же еще имел жену?

— Да.

Снова оба замолчали, потом Майа проговорил:

— А ты жену обманывал?

— Случалось!

— Ну и как потом?

— Это же не в счет. Это же на стороне.

— Верно, и, очевидно, после измены ты еще сильнее любил жену, потому что чувствовал над ней свое превосходство.

— Что это ты мелешь? — с досадой сказал Александр. — Вовсе я не чувствовал никакого превосходства. Ведь это жена.

— А другие?

— Какие другие?

— С которыми ты ее обманывал?

— Ну, эти! — сказал Александр… — Я на них не сержусь.

Майа рассмеялся.

— Почему ты смеешься? — удивленно спросил Александр. — Смеяться тут нечему.

— Смеюсь потому, что люблю тебя.

— Совсем сдурел.

И про себя Майа мельком отметил, что впервые за сегодняшний вечер Александр употребил грубое выражение.

— Твоя жена, твоя работа, твой фургон, твой дружок! — сказал Майа.

— Ну и что?

— Значит, я твой дружок? — поддразнил его Майа.

— Сдурел.

— Значит, я твой дружок, Александр?

— Заткни свой бредофон, — сказал Александр. — Я спать хочу.

— Значит, я твой дружок, Александр?

Александр повернулся на другой бок, и Майа видел теперь только его широченную спину. А через минуту он лег навзничь, вытянул свои длинные ноги и сцепил на затылке пальцы.

Воскресенье. Утро

— Куда собрался?

— Сам не знаю, просто пройдусь по берегу. Может, и в Брэй-Дюн загляну.

Александр критически оглядел Майа.

— Смешно, ей-богу, — сказал он, — неужели не можешь на месте посидеть? Вечно тебя мотает туда-сюда, зуд у тебя, что ли? И какой тебе от этого прок? Слышишь, я спрашиваю, какой тебе от этого прок?

Майа неопределенно пожал плечами.

— К полудню вернешься?

— Ясно, вернусь.

— Ну ладно, — сказал Александр.

Майа пошел по аллее санатория, свернул влево, очутился на берегу. Вдруг он услышал за спиной чьи-то торопливые шаги.

— Майа!

Это оказался Дьери. Он совсем запыхался от бега.

— Что это ты как морж пыхтишь?

— Я не спринтер, — сказал Дьери.

И пошел рядом с Майа.

— День-то какой прекрасный выдался!

Майа повернулся и посмотрел ему в лицо.

— Ты, очевидно, собирался со мной поговорить?

— Да.

— Ну что ж, валяй.

Майа присел на песок, вынул из кармана сигарету и закурил. Дьери постоял с минуту в нерешительности, потом тоже опустился прямо на песок. Майа молча курил.