Уход на второй круг - [6]

Шлёп! И тебя бросает девушка, с которой прожил не год и не два, а значительно дольше, на которой даже однажды женился бы, и которую ты, черт подери, вроде как, любил!

Шлёп! И ты оказываешься в машине скорой помощи и самого себя ощущаешь обыкновенным фельдшером — будто бы не было… будто бы ничего не было.

Шлёп! И спустив ноги с кровати, ты слышишь реальный такой шлепок, а ступни оказываются в воде. Осознание этого медленно поднимается от подошв к голове. И ты делаешь вполне закономерный вывод.

— Да твою ж мать! — медленно выдохнул Парамонов, опуская глаза к полу. Дурнота куда-то сама улетучилась, видимо, от испытанного шока. Его новенький ламинат в новёхонькой квартирке, в которую он переехал всего-то месяц назад, был полностью от и до под водой — сантиметра на два! Вода залила пару носков, валявшихся под кроватью. Коврик у телека ушел под воду. Вода омывала комод и шкаф. А Парамонов пытался осознать, че за херня, и откуда она взялась.

Единственный вывод, пришедший в голову, заключался в том, что он, скотина эдакая, ночью кран не закрыл где-то… Ну или что-то в таком духе.

К его удивлению и некоторому облегчению, вывод оказался ошибочным и безосновательным. Какие бы доктрины ни провозглашал Глеб Львович, одно было точно: он всегда выключал свет, воду и утюг. Что и требовалось доказать — все краны закрыты, а течь обнаружена в районе ванной — прямо из потолка, сплошным потоком, ведро подставишь, за пять минут наберется! И воды в означенном помещении не в пример больше других комнат — выплескивалась из-за порога и оттуда лилась по всей квартире.

— Да твою ж мать! — в очередной раз прорычал Парамонов и, шлепая по воде, но не ощущая себя Христом Спасителем, он рванул обратно в комнату, подхватил со стула джинсы с чуть намокшими в самом низу штанинами, поместил в них собственное туловище ниже пояса и нацепил футболку. После чего вылетел из квартиры и помчался, перепрыгивая ступеньки, наверх, на второй этаж, к нерадивым соседям, жившим прямо над ним. Битых десять минут звонил и долбил в дверь, примерно понимая, что его вот-вот постигнет величайшее разочарование в жизни — сия обитель была безлюдна.

Отсюда только два варианта решения проблемы: попробовать влезть в чужую квартиру через балкон или попробовать означенное помещение вскрыть.

Прикинув, что тут можно сделать, он обреченно вздохнул и поплелся к соседней по площадке двери. Нажал на звонок. И, наконец, дождался, что ему открыли. Молодая незнакомая женщина напротив него, судя по виду, тоже только недавно проснулась. Парамонов рано вставал — даже когда его посещал великий и ужасный Бодун. Она взирала на него с любопытствующим недовольством, завязывая пояс халатика узелком. А Глеб хрипло выдохнул:

— Привет! Мужик есть?

Недовольный взгляд сменился удивленным. А еще через минуту баба сменилась мужиком. Глядя на него, такого же заспанного, Парамонов, лишь слегка перефразировав себя же самого, задал примерно тот же вопрос:

— Привет! Болгарка есть?

— Нахрена? — ошалело спросил сосед, почесывая волосатое плечо.

— Дверь в чужую квартиру вскрыть!

— Совсем охренел?

— Да заливают меня, а там нет никого! — почти взревел Парамонов.

Результатом его рева послужил пятиминутный поиск болгарки с результатом в виде радостного соседского возгласа: «Нашлась, родимая!», десятиминутная возня с дверью. И, в конце концов, доступ в чужую квартиру, в ванной которой прорвало трубу. Да так прорвало, что вода под ванной хлестала во все стороны.

Учась довольствоваться малым, во всем этом Парамонов все же нашел целых два положительных момента. Во-первых, утро в кои-то веки действительно вышло бодреньким. А во-вторых, он совсем забыл про похмелье.

* * *

Когда заруливали на перрон, начался обещанный дождь. Ксения привычно обменивалась служебными фразами с диспетчером, охватывая взглядом замирающие приборы. Еще немного, и двигатели замолчат на несколько часов, пассажиры сплоченным потоком рассядутся по автобусам, а сам лайнер отдаст себя в руки инженерному составу.

Игорь поднялся первым. Будто невзначай коснулся пальцами ее ладони. Ксения промолчала. Тоже встала и принялась собирать журналы и документы для сдачи, чувствуя на себе его взгляд.

И в который раз недоумевала, что может быть двусмысленного в слове «нет»? В одном Ксения была уверена абсолютно: она никогда не давала ни малейшего повода.

Они летали вместе уже почти два года. Вопреки принятому, как и в большинстве компаний, порядку, в экипаже ее закрепили с самого начала. Сначала на испытательный срок. Потом опыта набираться. Потом все так и осталось, не сдвинувшись. Еще в самом начале в их рейсах перестала мелькать бортпроводница Леночка. Милейшая нимфа с белокурыми локонами и глазами небесной чистоты. Тогда Ксении рассказывали, что нимфа была преданно влюблена в командира, в то время как сам Игорь не брезговал ее преданностью во время ночлегов вдали от дома между полетами.

Наверное, это удобно — снять напряжение тем, что всегда под рукой, не озадачиваясь ничем «высоким». И потому Басаргиной было особенно непонятно, с чего вдруг Игорь стал проявлять интерес к ней самой. Более того, умудрившись однажды даже замахнуться на ухаживания — не иначе, как счел это безошибочным маневром. В его понимании в тот день все складывалось наилучшим образом.