— Возьму, — торопливо сказала она и открыла шкатулку. Долго рассматривала перстень, покоившийся на лавандовой подушечке, среди мелких засушенных цветков, — квадратный розовый рубин необычной огранки в белом золоте. Непривычно. Красиво. Волнующе. Она думала, что и забыла, как волноваться. Волноваться от счастья.
Наконец, Ксения вынула кольцо и протянула Глебу. Он перехватил его. Поймал ее ладошку. И надел на палец. После чего неспешно всматривался в то, что получилось. Ей подходило. Ее кольцо. Пусть и непохожее на такие, с какими принято делать предложение.
— И будешь моей женой… — проговорил Парамонов.
— Буду, — кивнула она, тоже рассматривая собственную руку с его кольцом на пальце. — Красивое… Мне очень нравится.
— А мне ты нравишься. В нем, — он снова поднял ее ладонь и поцеловал. — Следующим пунктом программы значилось твое горизонтальное положение, помнишь?
— Помню.
— А потом я накормлю тебя ужином. Не бог весть каким, но я постараюсь. Позже мы ляжем спать. Я буду обнимать тебя, пока не заснешь, а потом переберусь на раскладушку — чтобы ничего тебе не повредить случайно во сне. Утром ты обязательно станешь ругать меня по этому поводу. И ворчать, что ты не убогая. Я с тобой соглашусь, а думать смогу только о том, что больше всего на свете жду, когда мы сможем заняться любовью. Чтобы ты это поняла, придется заткнуть тебе рот поцелуем. Тебе понравится. А завтрак мы попробуем приготовить вместе. И обязательно пройдемся на пирс, если не задождит. Но по прогнозу не обещали. Как думаешь, можно верить прогнозу?
— Можно! — сглатывая подкативший к горлу ком, прошептала она. А ведь чуть его не потеряла. Чуть не потеряла все это… обещанное. Просто не доверяя больше мечтам и надеждам.
— Тогда подъем, Ксёныч! Будем ковылять в кроватку!
На том и порешили. И следовали его плану по пунктам, потому что конечной целью было нечто большее, чем они оба в этот день рассчитывали получить, рискнув остаться вместе. Глеб Парамонов отступился от лично составленного сценария лишь в одном-единственном. Когда Ксенька уснула, он так и не смог уйти на раскладушку. Не смог оторваться от нее. Не хотел разжимать объятий. Слишком долго не ощущал, как она дышит в его руках. В конце концов, не спать ночами — он привычный. Можно и перебиться до утра, разглядывая любимый профиль в лунном свете. Эгоистично и малодушно. Но к его эгоизму и малодушию Ксенька давно привыкла…
Конец
