Уход Мистлера - [37]

Лина спросила: Скажи, а ты знаешь, какой самой большой твой недостаток? Она облизывала ложку. Мистлер был готов побиться об заклад: она обдумывает, стоит ли заказать третью порцию мороженого.

Возможно. А как тебе кажется?

Тебе интересен только ты сам. Не обращаешь на меня ни малейшего внимания с тех пор, как мы пришли сюда.

Правда?

Правда. И это очень плохо. И ты ни разу не задал мне ни одного вопроса обо мне.

Ну, это всего лишь одно из проявлений моей деликатности. Кроме того, гораздо интереснее, мне кажется, додумываться самому. Думаю, что могу многое о тебе рассказать.

Вот как? Попробуй!

Так, сейчас… Продолжая сохранять свойственную мне деликатность, позволю предположить следующее. Тебе под тридцать, но поскольку Господь наградил тебя чудесной, изумительной кожей и не успел, по всей видимости, наградить детьми, я могу и ошибаться. Тебе вполне может быть все тридцать пять. Речь правильная, без акцента. Тем не менее мне почему-то кажется, что ты из Нью-Йорка. Родом из такой чистенькой аккуратненькой и дружной итальянской общины? Район Шипсхед-Бей? Где-то невдалеке от Куинс или Северного Бронкса? А может, даже из Йонкерса? Хотя, пожалуй, нет. Мне почему-то кажется, ты всегда жила неподалеку от Манхэттена. Ты выросла на сквозняках подземки. Прямо так и вижу эту картину. В метро, в вагоне поезда, чудесная стройная девушка с прямыми каштановыми волосами, серьезным бледным личиком. И вся такая чистенькая, просто ужас берет, точно ее долго скребли и терли, точно только что вышла из-под душа. На девушке синие джинсы и вельветовый жакет, а рюкзак или сумку с камерой она поставила между скрещенных ног, чтобы не сперли. И сидит она между двумя толстенными тетками. И никакому грязному развратному старику типа меня не удастся притиснуться к ней, прижаться и пощекотать локотком. Хотя он может и стоять прямо перед ней, держась за поручни, и касаться коленом ее ноги.

О Господи, Томас! Похоже, ты ни разу в жизни не ездил в метро! Держу пари, даже не знаешь, сколько стоит проезд. Насмотрелся фильмов с Вуди Алленом.

Он должен поддерживать разговор. Иначе просто погиб.

А вот и ничего подобного, сказал он ей. Хотя в одном ты права, действительно забыл, сколько стоит проезд. И случилось это, когда турникеты перестали заглатывать двадцатипятицентовики. Моя секретарша покупает для меня жетоны. Но я очень часто езжу в метро, изучаю рекламу в вагонах. И мне кажется, афишки с рекламой препарата «Аш» достойны быть выставлены в Галерее славы[32]. А чего стоят все эти патетические в псевдоиспанском стиле мультипликационные картинки, предупреждающие об опасности СПИДа? Нет, это просто гениально, какое драматичное изображение, какие диалоги! Жаль, что Теннесси Уильямс не дожил до наших времен и не смог прочитать.

Он умолк и прикрыл ладонью рот. До туалета не добежать, об этом даже и думать нечего. Может, попробовать дышать по-другому, делая глубокие медленные вдохи? Или заказать еще одну «коку». Он жестом подозвал официанта и указал на пустой бокал. Господи, как же трудно дотянуться до носового платка, что находится в кармане брюк. Он отер холодный пот со лба рукавом.

Что-то не так? Ты прямо позеленел.

Нет… вернее, да. Думаю, всему виной новые пилюли от сенной лихорадки. Ничего. Помолчу немного, выпью «коки».

Она накрыла его ладонь своей. Как приятно чувствовать тепло ее руки. И он представил, что лежит в постели, на боку, и она лежит рядом, прижавшись к нему крепко-крепко, всем телом. Или это не она, а Клара? Ему так хотелось тепла.

Официант возвратился с «пепси». Оказывается, «кока» у них закончилась. Мистлер медленно осушил бокал и заел ломтиком лимона. Эффект тот же. Просто «пепси» — куда менее рекламируемый товар, чем «кока». Вот и вся разница. Теперь глубокий вдох и начать думать о чем-то совсем другом.

И еще ты, наверное, ходила в музыкальную школу и школу изобразительных искусств, продолжил он. А потом поступила на курсы фотографии. Начала работать ассистентом в фотостудии, возможно, у своего же преподавателя, и только потом ушла на вольные хлеба. И, само собой разумеется, у тебя был долгий и мучительный роман с женатым мужчиной, который ни за что не хотел разводиться. И расстались вы относительно недавно, как раз перед знакомством с Гэнсвортом. Этим и объясняются твои метания. Я имею в виду сексуальные метания. Твоим маме и папе, что наверняка до сих пор живут в Шипсхед-Бей, это, разумеется, не нравится. Но у них есть утешение — имеются другие дети, наверняка замужние или женатые, которые приходят по воскресеньям на обед со своими детьми или супругами. И один из них наверняка живет в том же районе. Ну, как тебе?

Не очень. То есть, я хочу сказать, сама история понравилась, вот только она не обо мне.

Правда?

Да, правда.

Ну ладно. Тогда расскажи мне сама. Если, конечно, хочешь.

А ты не расстроишься?

Обещаю, что нет! И вообще, не обращай на меня внимания, Лина. Я чувствую себя гораздо лучше. Посижу тихонько и с удовольствием послушаю тебя.

Пункт первый — насчет района ты ошибся. Я из северной части штата Нью-Йорк. Когда-нибудь слышал о таком местечке Онейда? Это к западу от Ютики. В девятнадцатом веке была колонией и прославилась тем, что там практиковалась свободная любовь. И еще — своей фабрикой по производству столового серебра.