Ухищрения и вожделения - [174]

— Но я чувствую свою вину! Меня заставили чувствовать свою вину с самого детства. И если в самой глубине своего существа ты ощущаешь, что даже не имеешь права жить, тогда еще одна причина почувствовать свою вину вряд ли так уж много значит.

Мэг думала: «Ведь мне теперь никогда не удастся не знать, не удастся забыть о том, что происходит сейчас, здесь, в этот вечер. Но мне надо знать все. Даже то знание, что обретаешь ценой невыносимой боли, лучше, чем полузнание». И она произнесла:

— В тот вечер, когда я пришла сюда сказать вам, что Копли уезжают к дочери…

Элис перебила ее:

— В пятницу, после того званого обеда. Тринадцать дней тому назад.

— Всего лишь? А кажется, это было в ином временном измерении. Вы пригласили меня прийти поужинать с вами, когда я вернусь из Нориджа. Это планировалось как часть вашего алиби? Вы даже меня хотели использовать?

Элис взглянула на нее.

— Да, — сказала она. — Простите меня, Мэг. Вы должны были быть здесь около половины десятого, как раз вовремя — я успела бы вернуться, и в духовке был бы горячий ужин.

— Который вы приготовили бы заранее. Вполне безопасно, при том, что Алекс ничего не заметил бы, он ведь был на АЭС.

— Именно так это и было задумано. Когда вы отказались, я не стала уговаривать. Это могло показаться подозрительным потом, слишком похоже на попытку создать алиби. Да и, помимо всего прочего, вас ведь невозможно уговорить, вы не меняете своих решений, не так ли? Никогда не меняете. Но самый факт приглашения мог помочь в случае нужды. Ведь в нормальных условиях никакая женщина не станет приглашать подругу на ужин, пусть и простой ужин вдвоем, если она в это время готовится совершить убийство.

— Но если бы я согласилась, если бы появилась здесь в половине десятого, это ведь было бы неловко, учитывая неожиданное изменение в ваших планах? Вы не смогли бы поехать в Скаддерс-коттедж, чтобы обеспечить Райану Блэйни алиби. А кроссовки и пояс остались бы у вас.

— Кроссовки были бы самой большой проблемой. Я не думала, что их будут хоть как-то связывать с убийством, но мне необходимо было отделаться от них до наступления утра. Я никак не могла бы объяснить, откуда они у меня взялись. Возможно, я их вымыла бы и спрятала подальше, надеясь, что представится случай отнести их назад, в этот сундук, на следующий же день. Правда, мне пришлось бы найти какой-то другой способ обеспечить Райану Блэйни алиби. Может быть, я сказала бы вам, что не смогла ему дозвониться и что нам вместе надо поехать и сообщить ему, что Свистун умер. Но это все пустые теории. Я не беспокоилась. Вы сказали, что не сможете прийти, и я была уверена, что не придете.

— Но я пришла. Не на ужин. Но пришла.

— Да. Почему, Мэг?

— Чувство подавленности после тяжелого дня, огорчение из-за отъезда Копли, необходимость повидать вас. Меня привлекал не ужин. Я рано поужинала дома и пошла через мыс к вам.

Но было еще кое-что, о чем она во что бы то ни стало хотела узнать. Она сказала:

— Вы знали, что Хилари ходит плавать после начала передачи «Новости дня». Я думаю, почти все знали, что она любит плавать по вечерам. И вы столько сделали, чтобы обеспечить Райану Блэйни алиби на девять пятнадцать или чуть позже. А что, если бы труп обнаружили только на следующий день? Совершенно очевидно, что ее не хватились бы до тех пор, пока не выяснилось, что она не вышла на работу в понедельник утром. Тогда кто-нибудь позвонил бы ей домой выяснить, не заболела ли она. Могли даже до вечера понедельника подождать, прежде чем начать выяснять, в чем дело. Она могла пропустить вечернее купание и пойти плавать утром.

— Патологоанатом обычно может определить время смерти довольно точно. Но я знала, что ее обнаружат в тот же вечер. Я знала, что Алекс обещал заехать к ней, когда будет возвращаться со станции. Он как раз и ехал туда, когда встретил Адама Дэлглиша. Ну, теперь, мне думается, вы знаете все, кроме того, что касается кроссовок. В воскресенье, перед вечером, я прошла через сад к черному ходу старого пасторского дома. Я знала, что дверь черного хода в это время открыта, а вы все заняты — пьете чай. С собой у меня была сумка с несколькими вещами для распродажи, на случай если меня заметят. Но меня не заметили. Я выбрала туфли помягче, легкие и приблизительно моего размера. И один из поясов.

Оставался еще один вопрос, самый важный из всех, и Мэг его задала:

— Но почему, Элис? Мне необходимо знать это. Почему?

— Это опасный вопрос, Мэг. Вы уверены, что и в самом деле хотите знать ответ?

— Мне необходимо услышать ответ. Необходимо хотя бы попытаться понять.

— Разве недостаточно того, что она твердо решила выйти замуж за Алекса, а я твердо решила, что этого не будет?

— Но вы же не поэтому ее убили. Этого просто не может быть. Было еще что-то, более важное. Должно было быть.

— Да, было. И я думаю, вы имеете право знать. Она шантажировала Алекса. Она могла помешать ему получить новое назначение, а если бы он его все-таки получил, могла сделать так, что он был бы не способен действовать достаточно успешно. В ее власти было испортить ему карьеру. Тоби Гледхилл сказал ей, что Алекс сознательно задержал публикацию результатов их совместных исследований, потому что статья могла настроить публику против, а это помешало бы успешному завершению дискуссии об установке нового реактора в Ларксокене. Алекс и Тоби обнаружили, что некоторые данные, полученные при создании математических моделей, свидетельствуют о гораздо большей опасности, чем принято было считать. Те, кто выступает против установки реактора PWR в Ларксокене, могли бы использовать эти данные, чтобы задержать установку, подстегнуть массовую истерию.