Угроза вторжения - [90]

Максимов подошел к окну, присел на широкий подоконник. Под шум дождя думалось легче.

«Сегодня особенный день. Сегодня Кротова выпустили из норы. Почему? Журавлеву помочь. Крот у нас дока в финансах, а Журавлев — ноль. Значит, встречаются с финансистом или по денежным делам. Вывод? — Максимов вздохнул. — Выходят на финишную прямую. Подкоп под банк Журавлев закончил, скоро заложат фугас — и ба-бах! Руководители побегут на раздачу орденов, а похоронная команда подберет трупы. И твой в том числе. И это будет справедливо, потому что ты еще ни разу не попытался сыграть свою игру. Все ждешь, блин! А операция гиблая, с самого начала же чувствовал».

Он действительно первый раз в жизни участвовал в операции, в которой основные исполнители знали друг друга в лицо, более того, как котята, сидели в одном лукошке. Вывод был прост: руководитель операции имел другой источник сил и средств, а их компания выполняла всю черновую работу с единственной целью — намотать на себя побольше концов, чтобы было легче отрубить. Одним ударом.

«Но не дураки же! Журавлев хоть и прыгает, как старый полковой конь, услышавший оркестр, в рa6oте забылся, даже лицо помолодело, но не совсем мозги слиплись, должен понимать, что под топором веселится! Кротову ничего объяснять не надо. Этот затаился еще лучше меня. Вывод, Макс? Вывод прост: все выжидают. Каждый наметил себе срок и подгадывает его Стало быть, твоя задача — сорвать график. Пусть тот, кто крутит эту операцию, попрыгает на стенку. Полезное упражнение для сбития барской спеси. Да и языки у моих партнеров развязываться начнут. Хватит им в секреты играть».

Под окнами взвизгнули тормоза. Максимов через плечо посмотрел вниз и отложил неприкуренную сигарету.

Из изрядно заезженного «джипа», наверняка не один месяц числящегося в угоне, слишком уж бросовый, бесхозный вид у машины, вылез дубликат Стаса с четвертого этажа. Лица не разглядеть, и если бы Максимов не знал, что Стас сейчас спит в припаркованной на заднем дворе «Волге», то мог бы поклясться, что это Стас или его родной братец. Он так же держал руки на отлет, словно замерший пингвин и походка была враскорячку, словно страдал обострением геморроя и простатита одновременно.

«Рэкет заказывали? Как нет? Платите за ложный вызов!» — Максимов вспомнил старый анекдот эпохи кооперативного движения и улыбнулся. Но тут же по мышцам ударил слабый заряд. Они сжались, как перед ударом.

Крылья Орла

«Постарайся понять, Олаф. Нет ни прошлого, ни будущего. Есть только настоящее. Его можно продлить вперед или назад по линии времени на столько, на сколько у тебя хватит воображения и знаний. Постарайся понять, что только ты и никто другой властен над твоим временем. Можно жить одной минутой, одним днем, годом. Попробуй жить вечностью. Вечность — это очень просто. Это непрерывное время. Когда поймешь это, прошлое для тебя никогда не будет кончаться, а будущее ты сможешь ощущать уже сегодня. Жить „здесь и сейчас“ глупцы понимают буквально. А это значит — жить везде и всегда. Но это философия, а ты практик. Ты — воин. Запомни, будущее всегда здесь, оно уже есть, оно говорит с тобой. Прислушайся к себе, и для тебя больше будет неожиданностей».

Так говорил не полковник Сербии, этому его учили другие люди. Их наука была тоньше, изощреннее, но учили они тому же — выжить и победить.

Максимов прислушался к себе. Внутри отчетливо звенела, заходясь на высокой ноте, перетянутая струнки: «К бою!»

Он не понял, сказал, это он сам или чей-то голос произнес команду в его мозгу, но тело, тренированное тысячами подъемов по тревоге, уже жило своей житью, боем.

Когти Орла

Он не оставил противнику ни единого шанса. Тот еще блуждал где-то полутемными коридорами, а смерть уже поджидала его, собранная, как затаившийся в засаде, зверь с чуть проклюнувшимися из мягких подушечек острыми когтями.

Дуру Леночку он заставил варить кофе, зная, что у такой копуши это займет минут двадцать и, в отличие от Ингиного, выйдет не кофе, а бурда бурдой. Обещание попить кофе вдвоем ввергло Леночку в полуобморочное состояние. Она стрелой метнулась за перегородку и загремела чашками. Одного свидетеля Максимов спровадил.

Журавлев с Кротовым все еще шушукались с неизвестным посетителем. Он притормозил у их двери: бубнил Журавлев, время от времени надтреснутым тенором встревал Кротов. Судя по всему, им было не до Максимова. И зря. Он привык противнику шанса не оставлять, а свой — выжимать до капли.

«Слышь, я не понял. — раздалось в дальнем конце коридора. — Але! Ну, на четвертом… Так я и стою на нем! Да хрен тут разберет, в этом бардаке. Хорошо… Да понял я, не зуди. Третий поворот после сейфа. „Рус-Ин“? Лады!»

Судя по глухому удару и последовавшим за ним «ой, бля», обладатель мобильного телефона шел верной дорогой.

Он вынырнул из-за поворота и чуть не столкнулся с идущим навстречу Максимовым.

— Слышь, командир, я в фирму «Русин» правильно иду?

Лица в полумраке не видно, только призрачно поблескивает золотая цепочка на шее. Грудь была крутая, как бочка, плавно переходящая в такой же бочкообразный живот.

— Это туда. — Максимов встал в пол-оборота и указал правой рукой на их тупичок. — А потом туда. — Он изогнул кисть, показывая поворот.