Угрешская лира. Выпуск 2 - [23]

Он, желанный, стоит перед ней,

Изнурённый, заросший щетиной

Синий призрак из царства теней.

Только призрак вполне ощутимый.

Снял бельё, снова вышел на свет,

И ожили военные драмы.

На груди места целого нет,

Всюду горькие, грубые шрамы.

Поглядишь – скажешь, как воевал,

Почему пропадал он без вести.

Хорошо, хоть цела голова,

Да и руки и ноги на месте.

До бровей опуская платок,

Катерина добавила пару.

Пригласила:

– Ложись, муженёк!

Я сама твои кости попарю.

Ой, ты баня, берёзовый дух,

Ослабевшему телу зарядка!

Ходит веник, горячий, как юг,

По рукам, по плечам, по лопаткам.

Ходит веник. Смотри, не плошай,

Принимай его сладкую песню.

Пусть насытится вволю душа

И усталое тело воскреснет.

– Хватит! – молит мужик, сам не свой,

Соскользая обмылком с прилавка.

Окатился холодной водой —

И в предбанник, на свежую травку.

Жёнка квасу со льда поднесла,

Сладко мужу в глаза посмотрела.

В теневой уголок отошла

И застенчиво, тихо разделась.

Тот же час или песню запели,

Иль в полнеба заря расцвела,

Иль мадонна с холста Боттичелли

На родимую землю сошла.

В знойном теле сады пламенели.

Звал испугом застенчивый взгляд.

И, как тёплые ливни апреля,

Косы звонко стекали до пят.

Помоги мне понять, мать родная,

Как такие, забыв пересуд,

Красоту в чистоте сохраняют,

Чистоту через муки несут.

«Приходит женщина ко мне…»

Приходит женщина ко мне,

Когда мне больно и тревожно,

Когда я кем – то понят ложно,

Приходит женщина ко мне.

Приходит женщина ко мне,

Когда я счастьем переполнен,

И говорит: «Уймись! Довольно!

Не забывайся, как во сне!»

Приходит женщина ко мне,

Проста, легка, русоволоса,

И разрешает круг вопросов

Одна со мной наедине.

Приходит женщина ко мне

С любовью, лаской, тишиною,

И не во сне, а наяву.

Я эту женщину женою

Почти торжественно зову.

«Горят костры осенних листопадов…»

Горят костры осенних листопадов

Оставленным кострам любви сродни.

О Боже мой, кому же это надо,

Зачем в больной груди горят огни?

Судьбу давно не навещает радость.

Любовь давно оставлена другим.

О Боже мой, кому же это надо,

Когда в любви страдания одни?

Хотелось стать возлюбленным и мужем.

Один влачу оставшиеся дни.

О Боже мой, кому же это нужно,

Когда в судьбе мучения одни?

Явился я с мечтою повстречаться,

И Ты меня за это извини.

О Боже мой, прислушайся к романсу,

В его словах моления одни.

Ищу и пониманья, и защиты,

Мне для спасенья лучик протяни.

О Боже мой, прислушайся к молитве,

Я пред Тобою голову склонил.

«Не будь же, не будь недовольной…»

Не будь же, не будь недовольной

Четыре сезона в году.

Уйду я стезёй белоствольной,

К осинам, к берёзам уйду.

Не надо ни плача, ни зова —

Всё будет у нас хорошо.

Я ради последнего слова,

Последней надежды ушёл.

Тревога меня не сжимает.

Молитву шепчу, уходя.

Гляжу, как в ознобинку мая

Вливаются струйки дождя.

Остался влюблённым и любым.

В молочное пламя берёз

Ушёл ни сердитым, ни грубым

И вечную память унёс.

Ярослав Смеляков

Ярослав Васильевич Смеляков (1913–1972), выдающийся русский советский поэт, лауреат Государственной премии СССР (1968). Трижды отбывал несправедливое заключение в 1934–1956 годах, в 1937–1939 годах был ответственным секретарём многотиражки «Дзержинец», которая выпускалась трудовой коммуной № 2 НКВД, располагавшейся в бывшем Николо – Угрешском монастыре.

Наиболее значительными книгами Я.В. Смелякова являются: «Кремлёвские ели» (1948), «Строгая любовь» (1957), «Милые красавицы России» (1966), «День России» (1967), «Моё поколение» (1973), собрание сочинений в трёх томах (1977–1978)[18].

Жена

Красива и смела

пошедшая со мной —

ты матерью была

и ты была женой.

Ты всё моё добро,

достоинство и честь.

Я дал тебе ребро

и всё отдам, что есть.

Как мысли и судьбе,

лопате и перу,

я отдал всё тебе,

и всё с тебя беру.

Дождём меня омой,

печаль моя и смех,

корыстный подвиг мой

и мой невинный грех.

Халатик свой накинь.

Томительно ходи.

Отринь меня, отринь

и снова припади.

И снова погодя,

неслышно, будто рысь,

нахлынь, не отходя,

но, уходя, вернись.

Дыханием одуй,

возьми, как Вышний Бог,

мой первый поцелуй

и мой последний вздох.

Оплачь невторопях,

мне речи не нужны —

пусть скатится на прах

слеза моей жены.

Забудь меня, забудь

по счастью своему…

А я с собою в путь

одну её возьму.

1955

Зимняя ночь

Татьяне

Не надо роскошных нарядов,

в каких щеголять на балах, —

пусть зимний снежок Ленинграда

тебя одевает впотьмах.

Я радуюсь вовсе недаром

усталой улыбке твоей,

когда по ночным тротуарам

идём мы из поздних гостей,

И, падая с тёмного неба,

в тишайших державных ночах

кристальные звёздочки снега

блестят у тебя на плечах.

Я ночью спокойней и строже,

и радостно мне потому,

что ты в этих блёстках похожа

на русскую зиму – зиму.

Как будто по стёжке – дорожке,

идём по проспекту домой.

Тебе бы ещё бы сапожки

да белый платок пуховой.

Я, словно родную науку,

себе осторожно твержу,

что я твою белую руку

покорно и властно держу…

Когда открываются рынки,

у запертых на ночь дверей

с тебя я снимаю снежинки,

как Пушкин снимал соболей.

1959

Опять начинается сказка…

Свечение капель и пляска.

Открытое ночью окно.

Опять начинается сказка

на улице, возле кино.

Не та, что придумана где – то,

а та, что течёт надо мной,

сопутствует мраку и свету,

в пыли существует земной.

Есть милая тайна обмана,

журчащее есть волшебство

в струе городского фонтана,