Уголовно-правовая дифференциация возраста - [43]

оказывает безусловное влияние на формирование личности, но это не собственно психическое развитие, а параллельно идущий с ним и выступающий его предпосылкой процесс. Нарушение процесса социальной адаптации несовершеннолетнего может повлечь за собой не только отставание в психическом развитии, но и формирование девиантной установки в поведении лица, которое в полной мере осознает общественную опасность своих действий и способно ими руководить. Кроме того, дефект социализации — явление, характерное не только для отношений «индивид-общество»; как обоснованно указывает А.И. Ковалева, он может выявляться на трех уровнях: отклонения в социализации конкретного индивида, отклоняющаяся социализация определенной возрастной группы и отклонение в обществе, сопровождаемое деформацией институтов социализации[294]. Понятия «дефект социализации» и «отставание в психическом развитии», таким образом, не могут рассматриваться как рядоположенные; они соотносятся как причина и следствие.

Немаловажным аспектом, заслуживающим обсуждения в рамках настоящего исследования, является и проблема неравноценности правовых последствий ч. 3 ст. 20 УК РФ и ст. 22 УК РФ. Из анализа указанных норм следует, что лицо, не страдающее психическим расстройством, но обнаруживающее отставание в психическом развитии, препятствующем осознанию своих действий и руководству ими, согласно ч. 3 ст. 20 УК РФ, должно быть освобождено от уголовной ответственности. В то же время несовершеннолетний, обнаруживающий какое-либо незначительное психическое расстройство (например, страдающий олигофренией в степени легкой дебильности), признанный вменяемым по конкретному уголовному делу, но неспособным в полной мере понимать фактический характер и общественную опасность своих действий, будет привлечен к уголовной ответственности в соответствии со ст. 22 УК РФ. Таким образом, лицо, неспособное в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, не подлежит уголовной ответственности, а лицо, обнаруживающее те же самые признаки, но страдающее каким-либо психическим расстройством, подлежит уголовной ответственности и наказанию.

В этой связи А.И. Ситникова справедливо отмечает, что при описании психического состояния несовершеннолетнего, отставание которого в психическом развитии не связано с психическим расстройством, используется юридический критерий, соответствующий юридическому критерию невменяемости, фактически происходит отождествление непатологического состояния е патологическим[295]. Все доводы в защиту параллельного существования этих противоречащих друг другу норм, в том числе указание на применение ст. 22 УК РФ не только к не достигшим совершеннолетия, но и к совершеннолетним лицам[296], звучат неубедительно и остроты вопроса не снимают. На существование изложенной нами проблемы неоднократно указывалось в юридической литературе[297], однако по непонятным причинам законодатель не признал данный вопрос заслуживающим внимания и внесения редакционных изменений в главу 4 УК РФ.

По мнению психиатров, четкой грани между здоровой, нормальной психикой и патологически измененной провести нельзя; между ними существует такое состояние, когда лицо еще может частично осознавать характер и последствия своего поведения, однако это требует от него определенных психических усилий, так как процесс адекватного восприятия реальной действительности и руководства своими действиями осложняется наличием аномалий психики (психопатии, хронический алкоголизм, поражения центральной нервной системы и т.д.)[298]. Распространенность последних становится очевидной, если указать, что подростками, имеющими психические аномалии, совершается 60-80% от общего числа преступлении, содеянных несовершеннолетними[299]. Случаи непатологического отставания в развитии, по свидетельству самих экспертов, сравнительно редки[300], однако этот факт, в силу принципиального различия в правовых последствиях применения рассматриваемых норм, не отменяет необходимости в осуществлении адекватного правового реагирования на них.

Сущностное различие уголовно-релевантных психических состояний, предусмотренных ч. 3 ст. 20 и ст. 22 УК РФ, состоит в том, что в первом случае лицо, несмотря на нарушения эмоционально-волевой сферы личности, «предполагает виновное отношение к своему поведению»[301], тогда как у лица с отставанием в психическом развитии, не связанном с психическим расстройством, отсутствует осознание общественной опасности своих действий. Исходя из приведенных выше соображений, следует согласиться с мнением О.Д. Ситковской, которая предлагает использовать в случаях, предусмотренных ч. 3 ст. 20 УК РФ, оборот «мог/не мог», не применяя термин «в полной мере», при формулировании вопросов эксперту[302]. Однако решение данной проблемы на уровне правоприменительной практики является недостаточным; необходимо внесение соответствующих изменений в Уголовный кодекс РФ с целью устранения имеющегося противоречия.