Угол опережения - [15]

Блинов — герой будней, а не каких-то ослепительных взлетов и звездных часов. Его жизнь прошла у всех на глазах, на скромных, совсем не героических подмостках: в будке локомотива, в ремонтных цехах, в классах, где висят схемы и таблицы. Об этом сразу задумаешься, потому что слово «герой» привычно вызывает в памяти слово «подвиг» и другие высокие слова. Мы справедливо пользуемся ими с осторожностью. В самом деле, ведь подвиг — это нечто редкое, это действие, в котором человек открывается весь, во всей полноте физических и душевных сил.

Но есть еще тихий героизм повседневности, нелегкое испытание буднями. Блинов выдержал это испытание. Жизнь его с отрочества — это постоянное преодоление, преодоление обстоятельств и своих возможностей: безразлично, будем ли мы говорить о его раннем бригадирстве, овладении грамотой или вождении тяжеловесов.

На это можно взглянуть иначе: характер, воля, дар. Дескать, чем тут восторгаться? Но главное-то в том, что Блинов  с е б я  преодолел, свои сомнения и слабости. Он опережал, обгонял собственную жизнь, оставлял завоеванное и шел дальше, хотя, казалось часто, никаких внешних побудительных причин для этого не было. И самые жесткие требования он предъявлял себе.

Выработать все заложенное в нас, изведать собственную природу сполна — нравственный долг человека. Преодоление — действие морального свойства, ибо позволяет человеку выразить себя со всей возможной полнотой. Человек, ни разу не пытавшийся выйти за пределы своих возможностей, как бы и не жил вовсе, потому что даже не прикоснулся к себе… Верно было замечено: немногие умы гибнут от износа, по большей части они ржавеют от неупотребления.

Есть такая мудрость: брать задачи по силам. Но кто знает, каковы они, эти силы? Пока не взялся за дело, не знаешь себя. Тяжелая ноша на плечах как раз и заставляет сделать тот, казавшийся поначалу невозможным, шаг. Груз ответственности высвобождает дремлющие силы.

Лев Толстой говорил молодому Николаю Рериху:

«Надо всегда править выше того места, куда вам нужно, иначе снесет. Так и в области нравственных требований надо рулить всегда выше — жизнь все снесет».

Эти слова заставляют вспомнить «угол опережения», про который писал Андрей Платонов и которым всегда мерил свою жизнь Блинов.

10

Он вел состав с отважной уверенностью великого мастера, с сосредоточенностью вдохновенного артиста, вобравшего весь внешний мир в свое внутреннее переживание и потому властвующего над ним.

День начинается в радостном предвкушении работы. Блинов думает о рейсе не так как раньше, у него нет чувства, что он кому-то что-то должен доказывать. Сегодня он просто берет состав. Он занят своим делом.

Осмотр машины. С молотком на длинной ручке Блинов обходит локомотив, постукивая по бандажам колес, валикам, клиньям. Строгий, придирчивый осмотр: не пролил ли кочегар мазут на бандажи, не сырой, не грязный ли песок в песочнице… Это как обряд. Ну, в самом деле, чего казалось бы проще и понятней — осмотри паровоз. Так нет, успокоится иной после нескольких удачных рейсов, махнет рукой: все, мол, у меня в порядке… А сколько историй случалось из-за этого на дороге!

Анализ котловой воды Блинов уже просмотрел и про топливо все знает: челябинский у него уголь, прокопьевский или смесь. В специальном бункере парочка тонн высококалорийного угля — припасли для разных нужд.

Блинов поднимается в будку — обтирочные концы, сор, под сапогами трещит уголь… Небрежность других выводит машиниста из себя, но он молча берет совок и метелку. Сейчас все выметет, вычистит, вылижет до последней соринки. Помощник смотрит виновато. Ага, понял! К Блинову возвращается душевное равновесие. Помощник у него молоденький, немного медлительный, но топит хорошо. Ничего, будет парень ездить.

Продули водомерное стекло. Проверили дымогарные и жаровые трубы. Осмотрели арку топки и контрольные пробки котла — это обязательно. «Н-необходимый момент!» — с улыбкой вспоминает Блинов.

Идут вдоль правой стороны паровоза. Осмотрели дышловой и кулисный механизмы, экипажную часть, отстукали концы песочных труб.

— Дай песок! — кричит Блинов помощнику.

— Даю.

— Порядок!

Осмотрели машину спереди.

Пошли по левой стороне.

Маршрут осмотра построен таким образом, чтобы исключить повторный обход: графики экипировки становятся все плотнее. Теперь и диспетчеры, и составители поездов принялись ломать старые нормы. А как же! Нынче по старинке работать нельзя.

В будке плавает запах промасленной ветоши, из топки тянет дымком. Блинов заглядывает в топку: над колосниковой решеткой слабо дрожат языки пламени. Паровоз дышит — живая, теплая машина.

Помощник поднимает пар в котле. Блинов еще раз пробегает глазами приборы: давление пятнадцать атмосфер, воды — «полстекла». Сейчас раздастся свисток главного кондуктора. Вот он — долгая пронзительная трель.

Голос помощника:

— Выходной зеленый!

— Вижу выходной.

Блинов дает длинный сигнал и поворачивает рукоять регулятора.

Взять тяжеловес с места — искусство. Прежде всего помощник должен заблаговременно накопить на колосниковой решетке плотный слой раскаленного кокса. По цвету горения (пламя должно быть ярким) Блинов видит, достаточен ли этот слой. Сейчас хорошо: шлаковая подушка ходит, машина ревет… Топка раскалена, как печь у хорошей хозяйки. Полное рабочее давление и запас воды в котле надежно обеспечивают увеличенный расход пара во время трогания состава… Ну, с богом! Реверс спущен на передний ход, одна рука на регуляторе, другая — на песочнице.