Угнетатель аристократов 2 - [29]

По началу, конечно, мы прошли с ней в актовый зал, дабы посмотреть на нелепые и никому ненужные выступления выпускающихся школьников. От дурацкой самодеятельности я отказался изначально, поэтому не было необходимости сейчас из-за этого терять время на сцене.

Как только я пронаблюдал за выступлением Миши, который перед всей школой подкидывал вверх мятные пряники, и ловил их ртом, то сразу покинул зал. Дабы не вызывать никаких подозрений, попросил Елизавету Михайловну проследовать за мной лишь через несколько минут.

Пока ждал её в коридоре, думал о том, что происходит с моими силами. А происходило с ними именно то, чего я так боялся. Мне становилось мало.

То, что говорил в своё время Игожин, оказалось правдой. И хотя я не высасывал все жизненные силы из беззащитных тёток, тем не менее, со мной творилось что-то похожее. Так как я очень часто в последнее время дерусь в подпольных турнирах, а, следовательно, и питаюсь энергией своих противников через эмоции, то этой энергии с каждым разом требуется всё больше и больше.

Мой сосуд как будто бы быстрее опорожняется, ему уже не хватает того, чего хватало раньше. От этого усиливается и мой голод. Ощущения, испытываемые при этом, довольно трудно поддаются описанию.

Словно бы где-то в сосуде образовалась небольшая дыра, через которую утекает определённое количество полученной энергии.

И ещё. Из-за того, что в драках получаю в основном негативную энергию, то и сам напитываюсь этим негативом. Я хоть и не стал злым, но каким-то более резким, вспыльчивым.

В общем, что-то определённо шло не так. Я хоть и не быстро, но отчётливо это осознавая, двигался в неправильном, губительном направлении. И как исправлять это — совершенно не понятно.

Придурок Игожин, даже если я до него и доберусь, не сообщит мне ничего интересного по поводу наших с ним сил. На то он и придурок. А что касается того самого, секретного «третьего попаданца», о котором он мне так и не успел рассказать — с ним тоже не удавалось встретиться.

Хотя очень часто и казалось, что я был близок. Но, по итогу, ничего не происходило…

Встреча с Игожиным имела смысл только в этом плане. Вдруг, его сведения о «третьем» как-то смогли бы мне помочь. Но… и это далеко не точно.

Тем временем отворилась дверь, ведущая в актовый зал, и сначала на меня вылилось гнусавое завывание школьников, а потом показалась и Елизавета Михайловна. Она поднесла ладонь к горлу, тем самым показывая, где у неё всё это сидит, и затворила гибельное пространство.

Увидев меня, повеселела в лице и пошла навстречу.

— Где? — Задал я простой и конкретный вопрос.

— На четвёртом этаже, где в последний месяц только уборщица появляется, есть один туалет…

— Понял. Не продолжай.

После этих слов спустя минуту мы уже стояли в относительно цивильном для такой школы туалете и целовались.

Это был мой первый близкий контакт с женщиной в этом теле. Первый, и один из самых удачных, учитывая опыт всей предыдущей жизни в теле Антона Боголюбского. Но, как обычно, я не стал бы останавливаться на этом моменте, если бы он ограничивался только сексуальным удовлетворением. Нет.

Дело обстояло следующим образом.

Во время близости с Елизаветой Михайловной я явственно чувствовал, как не чувствовал это даже во время контактов с противниками во время битв, то, как у нас с ней происходит некое единение. И это я не про розовую сопливую ерунду. Ведь когда ты занимаешься с человеком любовью, ты словно испытываешь с ним одни эмоции, подвергаешься общему настроению.

И благодаря этому я ощущал, как могу использовать её энергию как свою, а также передавать собственную! Вот это новость.

Когда Елизавета Михайловна почти что дошла до конечного пункта, то я не смог удержаться, и каким-то образом передал ей на мгновение свою силу. Так она силой тут же воспользовалась, да кран из раковины вырвала.

А тут ещё и какой-то мелкий пацан вдруг нарисовался, да стал глазеть. А по штанам у него, видимо, от шока, что-то… ай, не важно! Он тут же убежал и больше никогда в жизни я его не видел. Только запах после себя оставил.

— Это, это… — Как заворожённая, твердила Елизавета Михайловна, затыкая фонтанирующую дыру своими трусиками. К слову, на этот раз не розовыми, а светло-голубыми.

Я, вроде бы, починил кран. По крайней мере, из него больше плотной струёй не лилась вода. А Елизавета Михайловна всё продолжала:

— Это-это… как же это…

— Да как? — Не выдержав, спросил я.

— Ох*ительно! — Вдруг вырвалось у женщины, и она даже закрыла рот от удивления.

Но я удивился ещё больше. Ведь услышать подобное из уст интеллигентной женщины, принадлежащей к аристократическому сословию… ладно, чего лукавить, я был просто счастлив такой оценкой моих способностей.

— Как ты… — Не понимала она. — Как ты достиг такого эффекта? — Елизавета Михайловна теребила в руках своё нижнее бельё, примерялась к нему, и всё боялась надевать из-за того, что оно мокрое.

— Ловкость рук и никакого мошенничества…! Ой, ну, точнее, не только рук…

— В меня как будто бы… как будто бы… короче, это сравнимо с катарсисом!

— Не спорю, я хорош… — Горделиво воздел подбородок к потолку, с которого капала попавшая на него вода.