Углич. Роман-хроника - [27]
Иван Васильевич вприщур глянул на Нагого, хмыкнул:
- А сенные девки у тебя в вотчинке пригожие, Афанасий?
- А как же, великий государь. Таких ты, почитай, и не видывал. Смачные!
- Ну что ж… Надо глянуть на твою купальню.
Вотчина, село в семьдесят душ, называлась Утятино. Туда еще накануне была отправлена Мария Нагая.
- Когда окажешь милость свою, великий государь?
- Да хоть завтра, после заутрени. Был бы денек красный.
Весь вечер Афанасий Нагой простоял у оконца - смотрел на закат. Была у него примета. Коль закат светло-малиновый и без единой тучи - быть лучезарному дню. Так и вышло. Нагой истово перекрестился на киот.
- Слава тебе, Господь всемогущий!
Нагой удивился, с какой легкостью он уговорил царя. Видимо, всё дело было в девках. Иван Васильевич оставался неутомимым блудником. Ну, что ж? Наступает решающий час. Только бы Мария не подвела. Помоги же, Господи!
Царь выезжал из дворца без всякой пышности и торжественности: без рынд и многочисленной свиты. Лишь самые близкие люди, начальник Постельного приказа Дмитрий Годунов, его племянник Борис, возведенный в чин окольничего, да полусотня стремянных стрельцов были взяты в вотчину Афанасия Нагого.
Миновав Колымажные ворота дворца, Житничную улицу Кремля, Никольские ворота и Воскресенский мост через Москву-реку царский поезд двинулся к вотчине Нагого, коя находилась в пятнадцати верстах от стольного града.
Иван Васильевич никогда не бывал в имении начальника Дворовой думы, поэтому Афанасий Федорович ехал впереди стрелецкой полусотни. Дорога петляла через дремучие леса, поэтому стрельцы были настороже. Рискованный путь выбрал великий государь. Врагов у него - тьма тьмущая! А вдруг пальнут из чащобы по цареву возку пищальными зарядами (карета не железная!) - и прощай царь батюшка. И как же он в такой опасный путь снарядился?!
Афанасий же Нагой был спокоен: в лесу, вдоль всей дороги, на всякий случай, находились его оружные послужильцы. Чуть что - дадут стрельцам знак. Но упаси Бог от этого: царь тотчас повернет назад.
Спустя несколько верст, лес несколько поредел, и вдоль дороги потянулся сосновый бор. А вот и река Лихобор завиднелась, замелькала между деревьями.
Афанасий Федорович вновь перекрестился. Есть Бог на свете! И день красный выдался, и село Утятино скоро покажется. Батюшка Лаврентий и тиун с мужиками, поди, ждут, не дождутся.
Накануне тиуну был отдан строгий наказ:
- Мужики, как и по всей Руси, одеты как последние нищеброды. Война! Ливонец все деньги вытянул, копье ему в брюхо! Обойди каждую избу и прикажи мужикам и бабам одеть чистые рубахи и сарафаны. Самого царя встречать будут! И чтоб никто в грязных онучах не появился. Уразумел, Щербак?
- Уразумел, милостивец. Но, боюсь, не в каждой избе добрая одежонка найдется. Изорва на изорве. Худо живется мужикам. Многие голодом сидят.
- Я тебе покажу голодом. Ободрал мужиков как липку! - сердитым голосом молвил Афанасий Федорович.
- Так ить оброки и пошлины тяжкие, батюшка боярин. Не перечесть. Сам же сказываешь - война, ливонец…
- Ты мне ливонцем не прикрывайся. Ведаю тебя, плута. К твоим рукам немало прилипает. Вон, какие в Утятине хоромы отгрохал.
- Так ить…
- Помолчи, Щербак! Потом о твоих делишках потолкую. А ныне - недосуг. Коль мужиков до нищебродов довел, вези из моих хором целый воз чистой одежы и воз хлеба. И чтоб никаких разбойных рож. Обросли, как лешие. Моего цирюльника>43 захвати. Да не забудь с батюшкой потолковать, чтоб Утятино с колокольным звоном и хлебом-солью великого государя встретило. И заруби себе на носу, Щербак. Коль чего худое, не дай Бог, приключится, головой ответишь. Поспешай!
Тиун озабоченно крякнул и проворно выскочил из покоев боярина. А тот, покачав головой, подумал:
«Вороватый у меня тиун. Пришлось своими пожитками поделиться. Но всё гораздо окупится, коль Бог даст царю с Марьей обвенчаться».
Как только село открылось, Афанасий Федорович поспешил к карете царя. Село раскинулось вдоль крутого берега реки на невысоком холме, посреди коего высилась деревянная шатровая церковь с колоколенкой.
- Вот и добрались, великий государь.
И тотчас раздался веселый колокольный звон. На околицу высыпала толпа мужиков и баб во главе с тиуном и попом.
Иван Васильевич приказал остановить карету. По его застывшему лицу трудно было определить, что сейчас творится на его душе.
Давно, ох, как давно (вот так запросто) не приезжал царь в село. То сидел в Кремле, то уходил в далекие ратные походы, то уезжал в Александрову Слободу, боясь крамолы в Москве. Он доподлинно ведал, что опричники нанесли громадный урон вотчинам опальных князей и бояр. Народ напуган и обозлен, и негодует он не только на «кромешников», но и на самого государя всея Руси. Мужику и вовсе не нужна Ливонская война. Веками без моря жили и опять века проживем. Но что он понимает, этот русский мужик? У него одно на уме: была бы крепкая изба, тучная нива да лошаденка с коровенкой. Дальше своего носа ничего не хочет видеть. Худо!.. Вот так и бояре. Они из того же мужика едва ли не последнюю полушку выдерут, и живут припеваючи. Зачем им море, когда изрядно вотчиной кормятся. А того не понимают, глупендяи, что силы мужика не беспредельны, его до такой нужды доведут, что лапотник или на погосте окажется или в бега подастся. Вот тогда и захиреет вотчина, и не явится боярину «конно, людно и оружно» на ту же войну. А коли так - и царство рухнет. Всё зависит от мужика.
Замыслов Валерий — известный писатель, автор исторических романов. В первой книге "Иван Болотников" рассказывается о юности героя, его бегстве на Дон, борьбе с татарами и походе на Волгу. На фоне исторически достоверной картины жизни на Руси показано формирование Ивана Болотникова как будущего предводителя крестьянской войны (1606–1607 гг.).
Валерий Замыслов. Один из ведущих исторических романистов России. Автор 20 романов и повестей: «Иван Болотников» (в трех томах), «Святая Русь» (трехтомное собрание сочинений из романов: «Князь Василько», «Княгиня Мария», «Полководец Дмитрий»), «Горький хлеб», однотомника «Грешные праведники» (из романов «Набат над Москвой», «И шли они из Ростова Великого»), повести «На дыбу и плаху», «Алена Арзамасская», «Дикое Поле», «Белая роща», «Земной поклон», «Семен Буденный», «Поклонись хлебному полю», «Ярослав Мудрый», «Великая грешница».Новая историко-патриотическая дилогия повествует об одном из самых выдающихся патриотов Земли Русской, национальной гордости России — Иване Сусанине.
Эта книга писателя Валерия Замыслова является завершающей частью исторического романа об Иване Болотникове.
В романе «Горький хлеб» В. Замыслов рассказывает о юности Ивана Болотникова.Автор убедительно показывает, как условия подневольной жизни выковывали характер крестьянского вождя, которому в будущем суждено было потрясти самые устои феодально‑крепостнического государства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Валерия Замыслова «Ярослав Мудрый» состоит из двух томов: «Русь языческая» и «Великий князь». Книга написана в художественном стиле, что позволяет легче и быстрей запомнить исторические факты жизни людей Древней Руси. В своей книге В. Замыслов всесторонне отображает жизнь и деятельность Ярослава Мудрого и его окружения. Первый том называется «Русь языческая», он начинается с детства Ярослава, рассказывает о предках его: прабабке Ольге, деде Святославе, отце Владимире, матери Рогнеде. Валерий Замыслов подробно рассказывает о времени княжения Ярослава в Ростове, об укреплении города.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.