Уехать в Париж - [11]

— Для дела может быть и не существенный, а вот для меня очень даже существенный.

— Елена Леонидовна, — произнес следователь, — у нас государственное учреждение. Вчера вы сделали заявление, а сегодня собираетесь взять его обратно.

— Ну почему же. Вы сами уговаривали меня вчера забрать заявление.

— Я уговаривал?

— Вы.

— Нет, я мог вчера сказать, чтобы вы хорошо подумали, прежде чем писать заявление, но уговаривать забрать его я не мог. Это не в моих правилах.

— Хорошо, пусть будет вашему. Я забираю свое заявление.

— Елена Леонидовна, похищение людей — преступление, относящееся к так называемым делам публичного обвинения. И они не прекращаются от того, что заявитель собирается забрать свое заявление. Вам это понятно?

— Да.

— Тогда в чем дело?

— Я хотела сказать, что мне позвонил Павел из Барановичей и сообщил, что с ним все в порядке.

— А если он позвонит завтра из тех же Барановичей и скажет, что теперь с ним не все в порядке. Вы опять напишите заявление.

— Нет, на этот раз я поняла, что действительно поторопилась.

— Хорошо, я доложу руководству.

— Большое вам спасибо.

* * *

Такси выехало за кольцевую дорогу и помчалось по шоссе в сторону санатория «Юность».

Елена села в такси на заднее сиденье. Водитель оказался парнем словоохотливым.

— Мадам любит сидеть сзади? — спросил он.

— Мадам любит сидеть сзади, — ответила Елена.

— Я где-то вас видел, — сказал водитель, — мадам не работала в технологическом?

— Мадам не работала в технологическом, — ответила Елена.

— Мадам подвезти к санаторию?

— Нет, — ответила Елена, — к острову Любви.

— А-а, — почти закричал водитель, — теперь я понял, где вас видел, вы актриса и едете на съемки.

— Да, я актриса, — сказала Елена, — но еду не на съемки.

Водитель остановил машину возле понтонного моста.

— Все, — сказал он, — дальше можно только на лодке.

Елена вышла из машины, перешла по понтонному мосту на остров и оказалась рядом со съемочной площадкой, на которой шли съемки очередного эпизода фильма.

Елена остановилась в отдалении, так чтобы не помешать работе оператора, но и слышать все, что происходит на площадке.

А на площадке, на импровизированной скамейке сидела Ирина. Камера «наезжала» на нее. Затем следовала пауза и Ирина произносила.

— Осень еще не наступила, а листья на деревьях уже желтеют.

— Стоп, — произнес режиссер, — менее драматично. Вот если бы героиня знала, что они желтеют в последний раз, тогда такая тональность имела бы смысл. Еще раз и ближе к прозе. Меньше пафоса.

— Камера, мотор.

Ирина повторила фразу.

— Снято, — констатировал режиссер.

Ирина поднялась со скамейки и направилась к Елене.

— Ты давно прилетела? — спросила она.

— Позавчера.

— Пойдем, у нас есть трейлер для отдыха. заграничных артистов.

Подруги вошли в трейлер. Елена устало опустилась на стул.

— Его похитили, — сказала она.

— Ты сообщила в милицию?

— Да, но они тут же об этом узнали. У них везде свои люди. Что мне делать? Они даже знают, о чем я говорила в самолете.

— А вот это обычный психологический трюк, — произнесла Ирина, — ты же актриса и должна чувствовать фальшь утверждения «у нас везде свои глаза и уши». Они просто встречали твой самолет и «разговорили» позже твоего соседа по салону.

— Зачем им это?

— Чтобы сломать тебя психологически.

— Чем?

— Своей осведомленностью.

— Ты так считаешь?

— Да, я так считаю.

— Что же мне делать?

— Честно говоря, я не знаю, что тебе делать. Тем более, что я у вас в гостях, то есть на съемках. Слушай, а если обратиться к вашим ребятам. Они местные, может, чем и помогут.

— Где их искать? Да и смогут ли они помочь?

— Что ты меня об этом спрашиваешь? Попытка не пытка.

— Может, ты и права.

— Тогда подожди немного. Здесь работают минские светляки. Я спрошу, каких найти.

* * *

В кабинет следователя вошел Толстуха.

— Ну, брат, — сказал он, — докладывай обстановку.

— А че ее докладывать, — отозвался Ходкевич.

— Опять? — опередил его Толстуха.

— Опять, — сказал следователь.

— И как это случилось на этот раз?

— Тривиально, — сказал следователь, — как и все предыдущие разы. Отказалась от своего заявления.

— Это подтверждает наше предположение об утечке информации? — спросил опер.

— Совершенно верно, подтверждает, но нам ничего не дает. Главное, мы не знаем, откуда она может утекать?

— Слушай, а если нам подключиться к ее телефону.

— Основание? Она забрала заявление, шеф был вне себя от ярости. Хорошо, хоть второй экземпляр не отправили в наблюдательное производство. Шеф говорит, что накануне пенсии ему такие выверты ни к чему.

— Стоп, стоп, — сказал Толстуха, передразнивая Ходкевича, — шеф был вне себя от ярости?

— Не верю.

— Твоему шефу по барабану, что кто-то забрал назад заявление. И очень странно, что он проявляет такую эмоциональность.

— Ты намекаешь.

— Я высказываю версию.

— Версия принимается.

— Хорошо, принимается, а дальше что. Я-то тебе зачем понадобился? Чего ты хочешь?

— Знать откуда идет утечка.

— А вдруг она действительно нашла похищенного?

— Нет, это невозможно. Все эти похищения осуществляются по очень простой, если не сказать примитивной, схеме. К нам приходит заявитель и приносит бумагу о похищении родственника. На следующий день он забирает это заявление. Значит, кто-то либо следит за заявителями, либо утечка информации происходит.