Удивительный хамелеон (Рассказы) - [42]

Правда, карандаш она так и не нашла. Наверно, кто-то взял себе. Все-таки он был фирменный.

Она вышла из банка, мило крикнув на прощание «Пока, девочки!», и спустилась в метро.

На самом деле, хорошо бы ей получить водительские права, чтобы не связываться с общественным транспортом. Вот только она до смерти боялась съехать с дороги. Когда Хелена была помоложе, то думала, что встретит мужчину с правами. И какое-то время такой мужчина у нее был, но они расстались. Она со всеми расставалась. То партнер не соответствовал ее требованиям, то она не соответствовала требованиям партнера. Хотя Хелена всегда старалась как можно раньше выяснить, чего от нее ждут. Сама она, надо сказать, была довольно невзыскательна и требовала совсем немногого: джентльменское поведение, желательно отсутствие живота и никаких проблем с алкоголем. Ну да, и еще, конечно, хорошо бы водительские права. Но может, она все-таки слишком строга? Да нет, едва ли; по сравнению с тем, как она строга к себе самой, это строгостью не назовешь.

Последнее время она одна, и, по правде сказать, ее это не особенно огорчает. Есть же какой-то предел разочарованиям. Возьмем, к примеру, Клауса — вообще-то он должен быть ей благодарен. Безработный и, говоря по правде, с животиком, не слишком элегантный, да и в постели не виртуоз. Любому понятно, что это она ему сделала одолжение. Но в результате он признался ей, что, оказывается, для семьи ему нужна женщина помоложе, да-да, он так и сказал: женщина, которая сможет родить мне детей!

Откуда такая уверенность, что из него выйдет хороший отец семейства? думала она. Нужно же быть хоть немного самокритичным.

Наверняка он просто хотел поставить ее на место. К сожалению, это типично для слабых мужчин, с ними всегда так: они хотят унизить тебя, задеть за живое. Сильный мужчина уверен в себе, и сильная женщина не представляет для него никакой угрозы.

«Люди непоследовательны, — думала она, когда ехала на метро в центр. Почему бы трезво не посмотреть на себя со стороны».

Она знала, что углубляться в эти размышления не стоит, так как от этого только сильнее раздражаешься. Лучше даже не смотреть на пассажиров в вагоне. Не заводиться из-за этих двух мальчишек, по одному виду которых понятно, что их интересует только, как бы напиться в пятницу вечером и с кем-нибудь переспать. Не придумывать новую прическу для этой бледной молодой особы в углу. Не слышать, как чавкает своим гамбургером эта тетка напротив, и не обращать внимания на противный запах.

Смех сотрудницы до сих пор звучал у нее в ушах. По какому такому праву люди думают, что могут издеваться над другими?

Теперь смеются и эти пустолицые мальчишки в своих армейских куртках, или как там они называются. Вернее, они ржут. И так злобно — наверняка над каким-нибудь беднягой-неудачником.

Я бы тоже могла посмеяться, думала Хелена. Над вашей лживой жизнью, вашими пустыми ожиданиями, одеждой, которая вам не идет, короче говоря, над вашей бесцветностью. Большинство людей бесцветны и глупы со своими претензиями или их отсутствием. Смехотворны.

Но я же не смеюсь вам в лицо. Не разбиваю ваши иллюзии, хотя отлично все вижу. Нет, я молчу. Вы рассказываете мне о своих проблемах, и, как бы смешны они ни были, я только повторяю: «Ах, надо же. Тебе опять повысили проценты на кредит? Дорогая, ты опять залетела? Он опять тебя бьет? Ты опять набрала несколько лишних килограммов? Опять звонила твоя мама и своим нытьем испортила тебе день?»

А вам никогда не приходило в голову, что и я могла бы посмеяться? Что я могла бы сказать: «Сама виновата. Нечего было брать кредит, могла бы пить противозачаточные таблетки, разведись со своим мужем, зачем ты вообще вышла за него, похудей наконец, и твоя жирная задница станет меньше, не слушай свою маму»?

Я знаю, что бы вы ответили мне: «Я всего лишь человек».

Вот как? А знаете, я тоже могла бы влипнуть. Я тоже не в рубашке родилась, хотя, может быть, вам именно так и кажется. Но я никого ни в чем не виню и никогда не винила. Я только всегда знала, что должна оставаться свободной. Знала еще с детства. Я даже иногда фантазировала, что бы я делала на необитаемом острове.

Был ужасный шторм, и после кораблекрушения спаслась только маленькая девочка с синей картонной сумкой. Она выбралась на берег. Построила себе хижину. Сделала рогатку из ветки и резинки от колготок. Развела огонь с помощью Кремня и Трута. Зажарила птиц, а из перьев сделала себе шляпу. Выучила обезьяний язык и стала королевой обезьян. И даже не скучала по родине.

Выходя на центральной станции, Хелена угодила в объятья чернокожему семейству: рослая мама, рослый папа и четверо маленьких шумных детей. Из-за столкновения они пропустили поезд, потому что не могли углядеть за всеми детьми.

— I am very sorry, — сказала Хелена. — I made you miss your train.[24]

Женщину это развеселило. Она была очень черная. Ее десны были цвета вяленой оленины.

— Мы не торопимся, — сказала она. — Мы подождем следующего поезда.

Хелена улыбнулась ей в ответ и пошла в сторону эскалатора. Она была горда, что так вежливо обошлась с ними. Но одновременно ее раздражало, что она как бы должна к ним хорошо относиться, из-за того, что они черные. И вовсе она не обязана. К Хелене Петрен, между прочим, никто не относится как-то особенно только из-за того, что она — Хелена Петрен.