Удивительный год - [8]

Надо до поезда успеть к Калмыковой. Александра Михайловна Калмыкова жила на Литейном проспекте у Невского. Там был её книжный склад, откуда снабжались книгами уездные и деревенские школы на самых дальних окраинах. При складе была книжная лавка. Продавцами в лавке служили опрятные и скромные женщины, помощниками у них были тоже скромные, смышлёные мальчики, аккуратно одетые в одинаковые курточки. Всё это было необычно, привлекательно и, как небо от земли, отличало лавку и книжный склад Калмыковой от других петербургских магазинов и складов.

Она жила при складе в квартире из нескольких комнат.

«Разузнаю о книжных новинках и политических новостях, — думала Анна Ильинична, спеша к Калмыковой. — Вообразите, вдова сенатора, важная светская дама, а с рабочим движением как прочно дружит и с Володей очень близка! Странно? А не придумано, правда».

Анна Ильинична любила столовую комнату в квартире Калмыковой, с плотными занавесками на окнах и тяжёлыми портьерами на двери, чтобы заглушать голоса, с круглым столом, за которым охотно и часто собирались у Калмыковой молодые марксисты. Какие шумели здесь споры, какие громы гремели, пока в ночь на 9 декабря 1895 года не забрали почти всех друзей Калмыковой!

— Сколько лет, сколько зим! — говорила Калмыкова, идя навстречу Анне Ильиничне.

Она была легка и подвижна, черты лица у неё были неправильные, но живость и ум притягивали к ней, придавали ей прелесть. Всегда деятельная, чем-то всегда занятая: учительством в вечерней школе рабочих, книжным складом, связями с марксистской партией.

— Какая вы молодая! — улыбнулась Анна Ильинична.

— Как же! Полвека позади. Пятьдесят годиков пройдено.

— Не верю, не верю!

— Сама не верю.

Это были не слова. Действительно, она не придавала значения своим пятидесяти годам. Годы не отражались на ней. Первый верный признак нестарения души — интерес к жизни и людям, а это у Калмыковой не переводилось. Не сосчитать дружб с молодыми и старыми, учёными и рабочими, марксистами и немарксистами, разными людьми, но непременно наделёнными живинкой и искрой.

С Владимиром Ильичем была давняя, очень дорогая ей дружба. Давняя? Постойте, а в каком году Владимир Ильич приехал сюда, в Петербург?

Встречаясь с кем-нибудь из милого её сердцу семейства Ульяновых, последнее время чаще с Анной Ильиничной, Калмыкова любила «попраздновать».

— Попразднуем? — говорила она.

И усаживалась с гостьей за большой круглый стол у самовара, и начинались разговоры. Не о делах. Это потом. Вечерняя школа за Невской заставой, журнальные статьи, явочные адреса и политические связи, печатание книги — это потом.

Сначала повспоминаем, «попразднуем».

Владимир Ильич приехал в Петербург в 1893 году. Представьте конец прошлого века. Русский капитализм набирает силу, идёт к расцвету, полон надежд. Дом Романовых царствует под охраной бесчисленных армий жандармов, полицейских, чиновников. Гранитный, чиновный, дворянский Санкт-Петербург на берегах величественной холодной Невы!

И приезжает с Волги молодой человек. Ему всего 23 года. Здесь, в Петербурге, казнили его брата за то, что он хотел убить царя. Саша! Если бы ты даже убил, на престол встал бы следующий, мстительный, от страха ещё более жестокий новый царь из дома Романовых.

— Нет, марксисты ставили другие задачи: соединить марксизм с рабочим движением, вооружить рабочих революционной теорией. Что же? Не прошло и двух лет, могучее рабочее марксистское движение пробудилось в Петербурге.

Анна Ильинична улыбалась, глядя на смуглое, полное энергии лицо Калмыковой, и слушала. Она любила это Володино время, его петербургскую молодость, когда он приехал сюда начинать. Потом они припомнили Володиных друзей того времени и товарищей.

— Помните Глеба Кржижановского? Какой-то он сейчас, в ссылке? Володя пишет, всё тот же. Очень живой, глаза как чёрные смородинки, кудрявый, начитанный, по знаниям рядом с Володей первый марксист.

— А Ванеева Анатолия помните?

— Тоже волжанин, из Нижнего. Можно бы целое землячество в Питере из нижегородцев составить: Ванеев, Сильвин, сёстры Невзоровы. Из Шушенского пишут, болеет, бедный Какой-то весь одухотворённый.

— Михаил Сильвин, тот другой.

— Сильвин? Почему? Ну, разумеется, другой, больше земной, вы хотите сказать?

— Более, пожалуй, жизнеспособен, а тоже надёжный.

— У Володи много надёжных друзей, — сказала Анна Ильинична.

— Каков поп, таков и приход, — ответила Калмыкова. — Владимир Ильич умеет собирать возле себя умы и таланты. Разве не так?

— Так, — согласилась Анна Ильинична.

Она об этом не думала, но сейчас, припоминая товарищей Володи по «Союзу борьбы», подумала: «Так».

Известно, чем меньше времени, тем оно быстрее летит, и Анна Ильинична, взглянув на часы, убедилась, что до отхода поезда осталось недолго.

Пора поговорить о деле. О пересылке книг в Шушенское. Владимир Ильич пишет, что совестно даже, всё забирает да забирает книги из калмыковского склада, всё в долг.

— Свои люди — сочтёмся, — сказала Калмыкова.

Поговорили о последних журнальных статьях, печатании рукописи в типолитографии Лейферта, письмах из Шушенского.

— Работают оба, Владимир Ильич и Надя, вовсю! Владимир Ильич книгу закончил, статья на очереди. Оба переводят с английского. А Новый год встречали у Кржижановских в Минусе, повеселились. А охотником каким, представьте, заделался Владимир Ильич! Читают уйму. Сколько ни шли им, ещё и ещё требуют книг. Ещё требуют, елико возможно, держать в курсе политических новостей.