Удивительные путешествия по реке времени - [33]

– Как зовётся город у реки и как он богат? – спросил Батый не глядя на воина.

– Несметно богат, Чингизид113! Зовётся Малый Китеж.

– Есть и большой?! – удивлённо спросил хан.

– Есть, Чингизид, на озере Светлояр стоит Большой град Китеж, он тоже несметно богат.

– Пошли гонца в Малый Китеж. Скажи, чтобы баб и детей привели в полон114, а мужикам, я так и быть, разрешаю убраться восвояси. Пусть бегут, поспешая, чтобы пятки мелькали. Город мне нужен целым. Войско своё размещу на постой, пусть отдохнут в тени от степной кочевой жизни. В баньках попарятся, а то завшивели совсем…

Воин, не вставая с колен и не отрывая лба от земли, поспешно выполз из шатра.

Прошло немного времени, и на светлой стене шатра опять появилась тень полусогнутого человека.

– Говори! – сурово сказал хан тени гонца.

– Пришёл посланец из малого Китежа, Чингизид…

– Знаю, что пришёл! – оборвал говорящего хан. – Что ответили?

– Мужики сказали: «Когда нас не будет, возьмёшь все».115

– Что добавили? – сморщившись, будто от зубной боли спросил хан.

– «Лучше нам смертию славу вечную добыть, нежели во власти поганых быть»116. – звенящим от страха голосом промолвила тень гонца.

– Урагша117! – воскликнул хан и выкинул в сторону Малого Китежа руку с вытянутым указательным пальцем. – Урагша!

Тень гонца мелькнула по льняной стенке шатра и исчезла, а следом за ней в воздухе зазвенел боевой клич:

– Хурра118! Хурра! Хурра!

Топот конских копыт запутал в тугой пыльный клубок запахи и звуки народившейся утренней зари.

Ру пристально посмотрел в узкие, беспощадные глаза хозяина. Хан Батый не отвёл взгляда:

– Отчего, Ру, даже их дети умирают с широко открытыми глазами, глядя в синее небо? А мои воины никогда не поднимают на меня свой взор! Отчего в их глазах отражаются облака, а в глазах моих воинов только придорожные камни?

Батый вдруг увидел в глазах старого орла ненависть, и наконец, отвёл взгляд:

– Я знаю, тебе не нравится запах человеческой крови. Ты никогда не был падальщиком119. Ты гордая птица! Но, Ру, как я завоюю всю Вселенную, если буду растить свою жалость? Мой дед никогда бы не понял меня. В шестнадцать лет я уже был прекрасным наездником, метко стрелял из лука на полном скаку, умело рубился саблей, владел копьём. Уже тогда я умел повелевать людьми. Нет, Ру, чтобы завоевать мир, я должен убить свою жалость!

Хан Батый протянул руку, чтобы в очередной раз погладить орла, но тот встрепенулся, расправил крылья и вылетел из шатра чингизида.

– Ру! – Батый вскочил и бросился вслед за птицей. – Ру, не бросай меня! Только с тобой я могу говорить, как с равным!

То, что хан увидел за стенами своего шатра, заставило его содрогнуться. Пряничный городок лежал у ног Батыя смятой испачканной в крови и грязи тряпочкой. Ру парил в небе, не шелохнув крыла, из его груди вырывался клёкот очень похожий на плач.

– Я не могу быть добрым! – закричал хан, устремив взгляд в небо, он знал: Ру больше не вернётся к нему.

***

– Ну, вот и переместились! – сказала бабушка, деловито осматривая ребятишек. – Все целы? Ничего по дороге не растеряли? Где Кешка?

– Я здесь, бабунечка! – плаксивым голосом проворковал попугай, вылезая из кармашка маминого рюкзака. – Помялся немного в дороге, замёрз. – Кешка потряс крыльями, встрепенулся и, увидев Рибаджо на плече у Василисы, заорал так, что в ушах зазвенело. – Ты опять занял моё место, пр-р-рохвост!

– Цыц! Чего орёшь? – приложив указательный палец к губам, прошептал Рибаджо. – Орёл в небе. Увидит, склюёт.

Кешка, ни слова не говоря, спрятался обратно в кармашек рюкзака.

– Смотри, Алька, какой красивый город стоит на озере! – Васюшка подпрыгнула от удивления, увидев перед собой Большой град Китеж.

Город, обнесённый надёжной оборонительной стеной, красовался златоверхими церквями, белокаменными боярскими палатами, деревянными домами рубленными и собранными без единого гвоздя. Посередине стоял рисунчатый княжеский терем, с окошками, окаймлёнными замысловатым каменным кружевом. Ребята с мамой и бабушкой замерли, любуясь необычной сказочной красотой города.

Неожиданно Рибаджо указал рукой на парящего в небе орла:

– Смотри, Васюшка, что-то с ним не так. Он или болен, или стар. Тяжело хлопает крыльями. Присесть хочет, но не решается. Ну-ка Кешка, позови его на своём птичьем языке, может, ему помощь нужна?

– Ага-ага, – проворковал из кармашка рюкзака попугай. – Потом, когда он меня сожрёт, мне помощь нужна будет. Но будет поздно, поздно, поздно…

Попугай так жалобно зарыдал в рюкзаке, что бабушке пришлось вступиться:

– Рибаджо, может быть, ты сам поговоришь с ним на птичьем языке. Ты ведь волшебник, ты должен уметь.

– Я принципиально не буду! – возмутился Рибаджо. – Зачем мы его взяли? От него никакой пользы нет! Я вас сюда перемещал, обратно буду перемещать, силы у меня не бездонные. Я молодой волшебник…

– Ладно! – остановила гневную речь волшебника мама. – Кешка, я тебя буду защищать, садись ко мне на ладошку, если что я тебя прикрою…

– Иду на подвиг ради вас, – нехотя вылезая из кармашка рюкзака, прогудел Кешка, – запомните меня молодым и весёлым…

Кешка уселся на открытую мамину ладошку, зарокотал. Орёл, чутким ухом уловив звуки, издаваемые неведомой птицей, замер, завис в воздухе, а затем, чуть прижав к телу огромные крылья, полетел вниз. Он присел почему-то рядом с бабушкой и уставился ей в глаза своими мутноватыми, подёрнутыми голубоватой плёнкой зрачками. Его шершавый клюв начал вибрировать, а из горла вырывались резкие отчаянные звуки.