Удивительное рядом, или Тот самый, иной мир. Том 2 - [21]

Подхожу я, а они тихонечко между собой беседуют и всё у них вроде хорошо. Тихо, спокойно, подземная благодать, да и только. «Здравствуйте, – говорю вежливым и нежным голоском, я так иногда умею, – здравствуйте, добрые люди!». Они насторожились. «Мир вашему дому, милостивые государи!». Тогда и началось именно то, чего я больше всего не люблю – возня, суета и бестолковая беготня. Они вдруг сорвались со своих мест и давай бегать кругами, как угорелые или ошпаренные, осматривая каждый камешек, каждую кочку, словно им скипидаром одно чувствительное место хорошенько обмазали. Потом, правда, вернулись, видимо, набегавшись вволю, на свои исходные места, но судя по всему, так и не нашли то, чего потеряли. И поэтому о чём-то крепко призадумались. Э-эх, жаль, я-то им сейчас помочь всё равно ничем не мог, да и дело у меня до них серьёзное и не терпящее отлагательств.

Выждал я немного, гляжу, вроде успокоились. Ну, я снова и говорю по-чётче да погромче на ухо одному из них: «Перестаньте же вы, добрые люди, бегать, словно ужаленные, мне же нужно с вами поговорить, в конце-то концов, поимейте хотя бы совесть!». Они встрепенулись, переглянулись, да как ринутся на мой голос, ещё похлеще Юриника, доложу я вам! Помните, там, в таверне? Насилу успел отскочить в сторону! А что, страшно ведь! Я хоть и очень смелый, но осторожный. А они как давай махать руками направо и налево, а в руках у них, между прочим, секиры были или алебарды, я их вечно путаю. Ну как, скажите на милость, с такими вот разговаривать по душам? Хотел я их, было, немного успокоить, вы ведь знаете, я могу, особенно, если меня затронуть за живое. Но вижу, не уймутся они всё равно так просто.

Тут к ним и остальные подошли. Никто ничего понять не может, а я-то из скромности молчу, пусть, думаю, попереживают, а потом я их и обрадую неожиданно: «Вот проходил мимо и зашёл в гости на огонёк, так что смело накрывайте на стол, будем пить чай с пирожками, если они у вас есть, конечно!». Но они какие-то хмурные все сделались. «Нет, – думаю, – эдак у меня с ними никакого приятного разговора не получится, нужно мне видимым становиться и ещё разок попробовать». А вдруг они будут тогда очарованы наповал моей положительной внешностью, представительным обликом и мужественным овалом лица? Даже не вдруг, а наверняка будут, на это только и осталось уповать.

И он испытывающе посмотрел на Юриника. А тот, в свою очередь, старательно избегал встречаться с ним взглядом. Домовой подождал ещё мгновение и, не услышав никаких возражений, продолжил:

– Отправился я туда, откуда и пришёл, к лестнице. По дороге немного успокоился. Потом материализовался. И не спеша вхожу обратно в пещеру. Делаю поклон до земли, всё как положено, чин по чину. И только уж было хотел речь приветственную загнуть от всей души, а тут на тебе! Не успел я и рта раскрыть, как они в меня с десяток стрел со свистом запустили. Вот как, даже внешность моя не помогла! Пришлось мне скорей под землю проваливаться! Чудом цел остался, если бы меня вообще можно было стрелой убить! Отлежался немножко, а когда наружу выполз, их там уже понабежало – целая армия, тьма-тьмущая, человек триста, не меньше! Горлопанят и бубнят, аж земля гудит, ну и голоски же у них… да вы и сами представление имеете.

И он снова взглянул мельком на Юриника, а тот сосредоточенно ковырял ногтем стол.

– Ну, я-то опять невидимым сделался, на всякий пожарный случай, а то мало ли чего и, как оказалось, не зря, уж очень они тщательно всей гурьбой рыскали по округе, того и гляди затопчут. Затем потихоньку-помаленьку к лестнице пробрался и сразу галопом по окопам к вам. Так что не получилось у меня с ними никакого задушевного разговора. Они сперва стреляют, а потом и говорить уже не с кем будет.

Всё время, пока Максимка говорил, мы молча внимали ему. И к концу рассказа выглядели явно огорчёнными. Все, но только не Дормидорф. У хитрого деда, что бы ни случилось, всегда есть в запасе какой-нибудь премудрый план, а то и не один.

Он сказал, как всегда в таких случаях приглаживая свою боцманскую бородку и вновь лохматя её:

– Благодарим тебя, Максимка, ты настоящий друг и очень помог нам. Теперь мы знаем, где потайной вход и как он охраняется, а остальное дело техники. Извини нас, пожалуйста, что мы плохо о тебе подумали! Мы решили, будто ты струсил, когда долго не могли тебя дозваться!

– Да ладно, ерунда какая! Но всё равно, пожалуйста, – отвечал домовой, выглядевший явно польщённым. – Только чем это я вам так уж помог, если мне даже не удалось поговорить с геронитами?

– Зато ты нашёл заветный ключик от прохода, и теперь мы запросто туда проникнем, – сказал дед, хитро прищурившись.

Домовой непонимающе смотрел то на одного, то на другого из нас, в недоумении пожимая плечами, но было видно, что ему очень приятно. Он даже забыл попросить своих любимых пряников!

Нам всем не меньше, чем Максимке, интересно было узнать, что же придумал Дормидорф. Но из деликатности мы не хотели спрашивать, а молча и терпеливо ждали, когда он поведает нам свой план. И одновременно с этим пытались сами разгадать его намерения. Ведь мы знали ровно столько же, сколько и он! Но почему-то именно сейчас, как назло, лично мне ничего на ум не шло. Да и моим товарищам, судя по их глупым выражениям лиц, видимо, тоже. Оставалось одно – ждать, когда хитроумный дед расскажет обо всём сам. А Дормидорф держал уже давно затянувшуюся паузу и о чём-то думал, лишь изредка бесшумно шевеля губами.