Удивительное путешествие Помпония Флата - [25]

— Выходит, и мне и тебе, о храбрый воин, в равной мере повезло, — воскликнул я. — Апий Пульхр как раз ожидает тебя, чтобы поручить сопровождать меня, поскольку я должен выполнить важное задание, а так как мы встретились на полпути, тебе не придется идти в Храм и потом возвращаться назад, мне же — все это время тебя дожидаться. Возблагодарим же Минерву, с такой точностью рассчитавшую и совместившую наши с тобой маршруты.

Мы склонили головы в знак покорности непререкаемым замыслам богини и без лишних промедлений последовали дальше. Теперь у нас имелось ценное подкрепление в виде солдата с его штандартом.

Солдата этого звали Квадрат, был он высок ростом и дороден, каким и полагается быть тому, кто призван являть народу символ мощи и величия Рима. Прежде он принимал участие во многих кампаниях. По его словам, в молодости он сражался на стороне Помпея против Юлия Цезаря в решающей битве при Фарсале, где Помпей потерпел поражение. Затем сражался под началом божественного Августа в Кантабрии, где геройски получил несколько ран. Одна из них, нанесенная булавой астура, вполне могла оказаться смертельной, если бы не шлем, спасший Квадрата от гибели, но не от тяжелого увечья, в результате которого он сильно повредился рассудком. По этой причине, а также благодаря изрядному росту, он и был назначен знаменосцем и направлен в Иудею, где должность эта имеет огромную важность. И Квадрат очень ею гордился.

— Когда я иду, подняв вверх штандарт, — объяснял он нам, — весь народ трепещет и кланяется. Хотя не в прямом, признаюсь, смысле. А когда я провозглашаю священные буквы SPQR,[16] ни одна женщина, независимо от возраста и расы, не способна устоять передо мной. Этим все сказано.

Я с великим старанием изображал интерес, изумление и восхищение и добился того, что, когда мы подходили к дому богача Эпулона, солдат буквально раздулся от важности, и ему уже начинало казаться, будто он возглавляет по меньшей мере триумфальный вход Сципиона в Рим, хотя на самом-то деле он просто шагал по пустой и пыльной дороге, а за ним следовали всего лишь мальчик и философ, оборванный и страдающий несварением желудка. Но поскольку показная пышность всегда производит впечатление на людей низкого звания и небогатого ума, то слуги, сбежавшись на мои крики, вместо того чтобы гнать нас взашей, отперли калитку и расступились перед нами с поклонами и всяческими знаками уважения, а потом препроводили прямиком к дверям господского дома. Тогда я велел солдату с Иисусом оставаться у крыльца и дальше за мной не идти. Иисус вздумал было противиться, но после того как я объяснил ему, что, если мне удастся увидеть вдову Эпулона, его присутствие рядом станет для меня не столько помощью, сколько помехой, он тотчас все понял и пообещал терпеливо ждать и не шалить.

Избавившись наконец от моих спутников, я по узкому проходу проследовал в атриум, или перистиль, в точности такой же, как в римских жилищах, за исключением того, что здесь не было статуй и мозаик, потому что они запрещены строгими предписаниями закона Моисея. Зато мебель была роскошной, прочной, удобной и пестрой, что, как правило, отвечает вкусам провинциальных богачей.

По прошествии весьма короткого времени из смежных покоев показалась вдова Эпулона в сопровождении дочери, прекрасной Береники, девы белорукой, а также рабыни. Все они были в траурном облачении. Лица женщин закрывали белые вуали, сквозь которые едва проступали бледные и печальные черты.

— Мне сообщили о твоем визите, Помпоний, — сказала вдова Эпулона вместо приветствия, — и я не могу и не желаю скрывать своего удивления перед таким поступком, ведь не далее как вчера и в твоем же присутствии я объявила о том, что не хочу, чтобы меня беспокоили, а я не привыкла видеть волю свою нарушенной, и уж тем более в моем собственном доме.

— И я не посмел бы нарушить твою волю, о почтенная и опечаленная госпожа, благородством богине подобная, если бы не важнейшая из причин. По моей свите ты можешь судить, что миссия эта носит отнюдь не частный характер. Но я сделаю все, дабы смягчить официальную строгость визита, проявив все возможное сострадание и уважение, которые я испытываю к тебе и ко всем, кто был близок к твоему супругу, чья душа теперь обрела покой в компании предков и прочих достойных людей — а может, и в аду либо в каком-то другом месте, куда после смерти отправляются иудеи.

И сказала вдова:

— А не можешь ли ты сообщить о цели твоего вторжения, избавив нас от столь пышных предисловий?

— Могу, разумеется, — ответил я. — И сейчас изложу тебе все в краткой и ясной форме, как мне привычно, хотя порой в присутствии чужих ушей я вынужден прибегать к докучливым кружениям вокруг да около.

Она тотчас уловила мой намек, жестом приказала удалиться прекрасной Беренике, деве с бледным челом, и служанке, а затем отвела меня в другой конец перистиля, где уселась в красивое кресло со скамеечкой у подножия. Я же сел на стоявший рядом стул, а затем сказал:

— Смею полагать, что ты, о проницательнейшая из женщин, уже знаешь о прискорбных событиях минувшей ночи.

— До ушей моих дошли пересуды рабов о случившемся, но думы мои заняты совсем другими заботами.