Удержать мечту. Книга 1 - [70]

Уинстон уже почти не сознавал, где он и что с ним происходит, все смешалось в его сознании. И где-то в глубине, смутно и неясно, Уинстон вспомнил, как ему всегда хотелось раздеть ее, когда они были детьми. Промелькнуло давно забытое воспоминание о том, как они играли на чердаке в этом доме – в запретные интимные, приятно-возбуждающие игры, – это тогда он впервые испытал настоящее возбуждение. Он вспоминал сейчас о том, как его неловкие мальчишеские руки познавали ее тело – тело маленькой девочки… и сейчас ему снова захотелось властно прикоснуться к ней руками опытного мужчины, знавшего немало женщин. Ему хотелось познать ее всю – теперь, когда она стала взрослой, войти в нее, овладеть ею с наивысшей полнотой. Он ощущал сильную эрекцию, ему казалось, еще мгновение – и он взорвется. Он попытался взять себя в руки, зная, что должен немедленно положить конец их любовным ласкам, но понял, что ему не хочется выпускать ее из рук. И он отступил перед силой этого чувства: целовал ее лицо, ее шею, ее волосы, прикасался к ее груди, трепетавшей под тонкой шелковой блузкой.

В конце концов Эмили разорвала те колдовские чары, которые бросили их в объятия друг друга. Она нежно высвободилась из его сильных рук, хотя ей хотелось бы, чтобы этот восторг длился вечно. Она взглянула на него. На лице ее было написано глубочайшее удивление.

– О, Уинстон, – прошептала она и, протянув руки, дотронулась двумя пальцами до его чувственных трепещущих губ, лаская их.

Уинстон не мог вымолвить ни слова.

Он сидел на скамье в напряженной позе, выжидая, когда спадет возбуждение. Эмили неподвижно сидела рядом с ним, глядя ему в глаза. Его глаза прожигали ее насквозь, так о многом говоря ей.

Наконец он сказал чуть хриплым от волнения голосом:

– Эмили, я…

– Ну, пожалуйста, – прошептала она прерывающимся от волнения голосом. – Не говори ничего. По крайней мере, сейчас. – Она закусила губу и отвела взгляд, давая ему время прийти в себя, взять себя в руки. Потом она встала и протянула ему руку. – Пойдем. Нам лучше вернуться. Уже так поздно.

Он ничего не сказал – просто встал, и они молча пошли по ступенькам, крепко держась за руки, ощущая удивительную близость, погруженные в себя.

Эмили была на верху блаженства.

«Он снова заметил меня, – думала она, и сердце ее пело. – Наконец-то. С тех пор, как мне исполнилось шестнадцать, я ждала, когда же он обратит на меня внимание как на женщину. Я хочу быть с ним. Я всегда хотела быть с ним – с тех самых пор, как мы были детьми. О Уинстон, пожалуйста, я хочу, чтобы ты почувствовал то же, что чувствую я. Возьми меня. Я всегда принадлежала тебе. Ты стал для меня всем, еще когда я была ребенком».

Уинстон же был во власти самых бурных и противоречивых чувств.

Он удивлялся самому себе – но не только. Его удивила и Эмили – по правде сказать, ошеломила. Они открыли друг другу свои объятия с такой страстью, с таким жаром, что он не сомневался: если бы не столь неподходящая обстановка, они занялись бы любовью. Их ничто не остановило бы.

Сейчас он начинал анализировать и оценивать свое поведение, и это здорово остудило его, вихрь его мыслей немного улегся. Он опомнился и спрашивал себя, как же это могло произойти. Она же – его родственница, хоть и дальняя. И он знает ее всю свою жизнь, хотя в последние десять лет почти не замечал ее. И в конце концов, он задавал себе вопрос, который не мог не задать: как он мог испытывать такое сильное чувство к Эмили, если он любит Элисон Ридли?

Эта мысль не давала ему покоя, доводила его до сумасшествия, пока они поднимались по длинной лестнице. Но когда они вышли к круговой подъездной дороге к дому и он увидел, как из-за поворота на полной скорости выезжает красный «феррари» Шейна, он выбросил ее из головы. Заскрежетав тормозами, машина остановилась.

Шейн опустил окно и высунул голову, улыбаясь им:

– Интересно, где это вы были? – спросил он. – Я вас всюду искал, чтобы попрощаться.

– У Эмили в этой переполненной комнате разболелась голова и начало портиться настроение, вот мы и вышли немного подышать свежим воздухом, – вышел из положения Уинстон. – А куда это ты так рано спешишь сломя голову?

– Я, как и Эмили, уже немного устал там. Решил прокатиться немного. Проедусь в Хэрроугейт. Надо попрощаться… с несколькими приятелями.

Уинстон слегка прищурил глаза: «Шейн собирается заехать к Дороти Мэллет, – подумал он. – Может быть, это ему поможет». А вслух сказал:

– Не опаздывай на ужин к Элисон. Ровно в восемь.

– Не беспокойся. Не опоздаю.

– Я тебя еще увижу завтра, Шейн? – спросила Эмили.

– Вряд ли. – Он открыл дверцу и вышел из машины. Потом обнял и крепко прижал ее к себе.

– Увидимся через полгодика или около того. Если ты, конечно, не приедешь раньше в Нью-Йорк. – Он ласково улыбнулся ей. – Тетя Эмма мне только что сказала, что ты будешь работать в «Дженрет». Поздравляю, малышка!

– Спасибо, Шейн. Я ужасно рада. – Она привстала на цыпочки и поцеловала его в щеку. – И, возможно, я приеду в Штаты, ведь мне придется разъезжать по делам «Дженрет». И тогда готовься: тебе придется показать мне Нью-Йорк.

Когда Шейн отъехал, Уинстон как-то странно посмотрел на Эмили: