Удар шпаги - [105]

— Мне все это напоминает тот день, когда «Морская фея» отстала от флотилии, — сказал я.

— Да, очень похоже, — согласился сэр Джаспер. — И как странно, что мы трое снова вместе после всех передряг, через которые мы прошли! Поистине, мне с трудом верится, что когда-либо существовали наяву такие чудовищные кошмары, как Железная Дева или Гигантская Змея!

— Сходите на полубак, и череп вам подтвердит, что это был не сон; но, кажется, начинается ливень!

Крупные капли забарабанили и заплескались по палубному настилу, и вместе с ними возникло первое дуновение ветра, теплое и нерешительное; за ним последовали короткие резкие порывы, заставившие барк тяжело зарыться носом в плавно вздымающуюся волну, в то время как из-под его кормового подзора пошла по воде круговая рябь, окаймленная с обеих сторон рядами пенистых пузырьков. Так продолжалось примерно с полчаса, а затем на гребнях волн начали появляться белые барашки и ветер принялся срывать с них клочья пены, посвистывая в такелаже и гоня перед собой водяную завесу дождя. Становилось все темнее и темнее, и воздух, казалось, наполнился какой-то мрачной желтизной, чем-то вроде удушливого тумана, окутавшего нас со всех сторон и закрывшего от нас море. Перегнувшись через высокий фальшборт барка, можно было подумать, будто смотришь в черную бездну без четких очертаний и границ, откуда то и дело поднимаются залитые кипящей пеной крутые валы, чтобы вновь исчезнуть в глубине с глухим ворчанием, словно расстроившись из-за неудачной попытки хлынуть на палубу и смыть за борт все, что на ней находится.

— Боже мой! — пробормотал я. — Ну и денек! Я не видел такого с той поры, как погибла «Сова», а де Кьюзака выбросило на берег!

— Упаси нас Господь от этого! — сказал сэр Джаспер. — Счастье наше, что мы далеко от берега, а то бы ты уж непременно накаркал нам несчастье!

Снова послышалось глухое бормотание грома, сопровождавшееся яростной вспышкой молнии, и огромная волна накрыла нас с кормы, с громким шипением захлестнув палубу; барк некоторое время, точно отчаянный наездник на дикой лошади, несся вперед на ее пенистом гребне, затем медленно сполз в глубокую ложбину между двумя исполинскими валами, истекая водой, заливавшей его палубу и фонтанами струившейся из всех его шпигатов. К этому времени мы плотно задраили все трюмы, и нам оставалось лишь следить за тем, чтобы удерживать судно на курсе. Саймон и я стояли за штурвалом, а сэр Джаспер отправился на нос впередсмотрящим, так как в здешних водах нетрудно было напороться в темноте на встречное судно или обломки кораблекрушения. Уже глубокой ночью буря набросилась на нас с полной силой, и наш прочный маленький барк несся вверх по Ла-Маншу, дрожа каждым бимсом, когда тяжелые волны нагоняли его с кормы и подбрасывали на свой крутой гребень, точно пустую ореховую скорлупу. Ночь была черна как сажа, если не считать вспышек молний, после которых тьма казалась еще более непроницаемой, и мы вслепую, наобум, сломя голову неслись сквозь мрак, изо всех сил стараясь удержать судно на ветре и напряженно прислушиваясь к предупреждающим крикам сэра Джаспера. Казалось, день никогда не наступит, но, когда это все-таки произошло, он не принес нам облегчения, ибо, хоть ветер немного поутих, огромные водяные горы, налетая сзади, заставляли судно опасно зарываться носом в волну, так что в конце концов мне пришлось подняться на фок-мачту и попытаться поставить один из марселей; меня едва не сдуло с реи как пушинку, но я тем не менее справился с задачей и спустился вниз.

Мы продолжали нестись вперед в тучах пены и соленых брызг, промокшие и промерзшие до костей, все дальше и дальше, пока снова не наступила ночь; тусклый, серенький дневной свет погас, и сэр Джаспер, весь мокрый и дрожащий, снова занял свое место на носу, хоть и не видел в кромешном мраке ни судов, ни земли. Время от времени до нас доносились вопли и молитвы пленных испанцев, запертых в трюме, не ведавших, какая судьба их ждет в следующую минуту; собственно говоря, мы тоже этого не знали, однако находиться на свободе, лицом к лицу с грозой, вовсе не одно и то же, что сидеть взаперти и пассивно ожидать своей участи.

Так или иначе, но миновала вторая ночь, и буря постепенно утихла, хотя она занесла нас в опасное место, поскольку в нашей бешеной гонке мы проскочили Дуврский пролив[56], и теперь на востоке нам открылись страшные песчаные мели Гудвина, где, вслед за великим эрлом, немало моряков отдали Богу душу. И в самом деле, стоило рассвету начаться чуть позже, нас бы тоже вынесло на эти предательские пески и разбило в щепки; однако мы вовремя свернули на север и, миновав в опасной близости Кентские утесы, подошли к устью Темзы в самом начале прилива, воспользовавшись которым, благополучно поднялись против течения, проплывая мимо низких топких берегов и многочисленных мелких суденышек, благодаря Господа за спасение, а Саймона Гризейла — за знакомство с местным фарватером.

Как только мы очутились в спокойных водах, сэр Джаспер первым делом принялся приводить в порядок свой туалет, и после обильной трапезы, устроенной нам в честь прибытия, ничто не могло доставить ему большего удовольствия, чем вывесить на грот-мачте английский флаг над приспущенным флагом Испании; правда, во время этой процедуры его постигло несчастье: он оступился на выбленках и свалился с вант, вывихнув себе лодыжку, которая распухла и болела.