Удар по казино. Реальная история о шести студентах, которые обыграли Лас-Вегас на миллионы долларов. - [5]

Месяц назад Кевину исполнилось двадцать, и он был достаточно взрослым, чтобы принимать самостоятельные решения о своем жизненном пути. Но, как и большинство двадцатилетних, он понятия не имел, куда идти. Он знал только, где не хотел оказаться. Был 1993 год — заря Интернет-революции. Многие его сокурсники по МТИ уже размышляли о внедрении этой идеи, планируя обратить технические знания, сделавшие многих из них отверженными в средних школах, в стартовые площадки для запуска грез стоимостью в миллиарды долларов. А ребята, которые не «расчленяли» микропроцессоры на своих койках, должны были пуститься по испытанным и надежным волнам Уолл-стрит. Венчурный капитал, инвестиционные банки, техническое консультирование — МТИ, наряду с Гарвардом и другими членами «Лиги плюща»,[8] был одним из главных заправщиков громадных машин, которые давали прибыль и питали революцию. Если в 1980-х годах жадность стала приемлемой, в 1990-х она была возведена на высоту искусства.

Медицина, академическая наука, наука ради науки были не самыми привлекательными вариантами в торнадо предложений, кружившихся вокруг кампуса МТИ. В отличие от многих своих однокашников, Кевин не представлял себя довольным жизнью на Уолл-стрит или в Силиконовой Долине. Он не считал себя каким-то святым: он был так же привержен идее неограниченной жадности, как и его сосед по комнате в общежитии. Он просто не нашел еще свой стимул.

В данный момент ему не хотелось думать ни о будущем, ни об отце, ни о своих лабораторных пробирках. Хотелось только спать. Но суши атаковали его органы чувств. Он нехотя открыл глаза и стал наблюдать за друзьями, склонившимися над кофейным столиком.

Боже, вот шакалы.

Его тут же поразили чудеса физики и геометрии. Неуклюжий силуэт Джейсона Фишера отбрасывал квадратную тень на ряды суши. Шесть футов, один дюйм, двести двадцать фунтов — Фишер был сложен, как боксер-тяжеловес. Его плечи были огромны, голова квадратная, а мышцы под футболкой МТИ рельефные, как пластиковое мусорное ведро, выброшенное на улицу в дикую жару. Кевин познакомился с Фишером в спортивном зале после того, как храбро вызвался помочь бывшему студенту МТИ водрузить диски штанги размером с крышку люка на тренажер для отжимания лежа. Он удивился, узнав, что у Фишера, который был на несколько лет старше его, в жилах текла такая же этническая смесь — частично китайская (это было видно по его глазам — узким каплям нефти под выдающимися бровями), частично бразильская. Два дня спустя Фишер представил Кевина своему однокурснику и соседу по комнате Андре Мартинесу. Прилизанные черные волосы, пестрая шелковая рубашка, нить с акульим зубом на шее, густые брови и невероятно большие миндалевидные глаза. Мартинес едва достигал роста пяти футов четырех дюймов и весил не больше ста тридцати фунтов. Однако его репутация с лихвой компенсировала его небольшие размеры. Кевин многое слышал о Мартинесе уже в первую неделю своей учебы.

Выдающийся гений в заведении, полном гениев, он был таким умным парнем, что перепуганные профессора математики были вынуждены перевести его на выпускные курсы, когда он провел на кампусе всего три дня. Эрудит, гордость МТИ — все было так, пока всего через неделю после учебы на втором курсе Мартинес неожиданно не бросил институт. За все шесть месяцев знакомства Кевин так ни разу и не спросил, почему, а Мартинес и не хотел особо распространяться.

«Кажется, оно не спит, — говорил теперь Мартинес, отправляя в рот кусок суши. — Кольни его палочкой, чтобы удостовериться».

Фишер не стал возражать и кольнул Кевина в лоб. Кевин попытался схватить его за руку, но только выбил суши, которая перелетела через всю гостиную. Мартинес рассмеялся ненатурально громко, и Кевин понял, что оба пьяны. Менее часа назад Фишер и Мартинес приземлились в аэропорту Логан, и, похоже, за пять часов полета они продегустировали все, что предлагалось в винной карте. Кевин постарался не показать, как ему противно. Так продолжалось все лето. Эти двое исчезали каждые выходные, потом целую неделю спали допоздна, а пить начинали рано, — тормоша Кевина, не глядя на часы. Они никогда не ходили на работу, похоже, вообще ничего не делали, в то время как Кевин горбатился в лаборатории.

«Пара бездельников», — сказал Кевин и отправил в рот два рулетика суши. Он повторял слова своего отца, а это раздражало. Почему его должно волновать, как друзья проводят время?

«Мы скорее считаем себя свободными, — сказал Фишер. — Мы пока только работаем, чтобы стать бездельниками».

Кевин покачал головой. Им все шуточки. Они жили исключительно настоящим, ни забот, ни угрызений совести. Кевин не мог представить себе, как так можно. Все в его жизни было заранее спланировано. Экзетер, МТИ, работа на полставки в лаборатории. Даже имея планы, он мучительно переживал по поводу каждого своего шага. Фишер и Мартинес не переживали ни о чем. Казалось, что у них нет будущего, но и им это было безразлично.

Ни один из них не окончил МТИ; оба просто ушли оттуда. По крайней мере, у Фишера была благородная причина: его сестра Джоси пострадала в автомобильной аварии, и он оставил учебу, чтобы помочь ей деньгами на лечение. С тех пор он постоянно зависал с Мартинесом. «Зависал» будет правильным словом, поскольку ни один из них не устраивался на работу, не заводил будильник и не надевал галстук.