Удар на себя - [2]
Но приказ остается приказом. Накацуми посмотрел на часы. Стрелка показывала три часа утра. Опять звонок. Какого черта…
В комнату вбежал запыхавшийся механик Ширута. Вытянувшись, он доложил:
— Приказ эскадрильи истребителей немедленно вылететь навстречу приближающимся советским бомбардировщикам и истребителям, господин лейтенант!
Накацуми не выдержал. Прорвалась ярость человека, которому все надоело, который хочет спать и которого безжалостное командование вновь отправляет навстречу смерти. Он схватил ботинок и бросил его в механика.
— Убирайся к черту! — заорал он — Сам знаю! Убирайся!
А когда перепуганный механик выскочил за дверь, Накацуми принялся одеваться, все еще яростно бормоча:
— Проклятая жизнь! Спишь полуодетый, выспаться не дают… Хорошо начальству, оно не летает, сидит в уютной комнате… только приказывает… Полетел бы какой-нибудь генерал сам попробовал бы, как это — оказаться под пулеметами большевиков, когда только и мечтаешь, чтобы сбежать, чтобы не оказаться в хвосте своих, не принять все пули на себя…
…Серый предрассветный сумрак еще окутывал аэродром. Накацуми мрачно подошел к своему истребителю, яростно оттолкнул ногой железный бак, стоявший у самолета. Несмотря ни на кого из других летчиков, он влез в кабину; однако, никто из них не смотрел и на старшего лейтенанта, каждый был занят своими собственными мыслями. Усевшись поудобнее, Накацуми исподлобья взглянул на опущенный флажок сигнальщика: он, этот сигнальщик, конечно, останется на земле… которая хоть и чужая, маньчжурская, а все же прочная, твердая земля…
Флажок поднялся. Загудели моторы. Накацуми отчетливо ощутил, как заливает его безудержная ярость — не на кого-нибудь конкретно, а на всех. На генералов, спавших в своих спальнях, на механиков и сигнальщиков, что оставались здесь, на земле… и больше всего, конечно, на большевиков, навстречу которым он вынужден был вылетать… отчаянных большевиков, которые лезут напролом, заставляют офицеров императорской армии бежать не оглядываясь, к своим аэродромам, чтобы спасти жизнь…
Далеко внизу темнела земля. Небо на востоке порозовело. Оттуда, с востока, быстро приближались облака. Они шли невысоко над землей разорванными клубящимися островками. Через полчаса они будут между самолетами, которые несутся в вышине, и пестрым земным узором. Рощин посмотрел на часы. Четыре часа… однако, как уже светло!
Бомбардировщики и истребители шли все тем же незыблемым строем. Теперь уже можно было видеть земные ориентиры. Рощин удовлетворенно отметил, что курс был выдержан на «отлично». Он посмотрел назад и вниз.
Равными треугольниками плыли в дымчатом утреннем воздухе тяжелые бомбардировщики, широко распластав огромные черные крылья. Они были похожи на гигантских птиц, подобравших когти и несущих в них какой-то груз. Вскоре этот груз упадет на аэродромы самураев — и вряд ли стоило завидовать тем, кто получит с неба этот подарок!..
Часть груза сорвется с тяжелых самолетов чуть позже; эта часть не полетит камнем на землю, а задержится в воздухе, расцветет большими белыми цветками парашютов. Но и эта часть груза окажется на земле, выполняя приказ командования. И это будет, наверное, не менее разрушающим, чем действие ранее сброшенных бомб… самураи получат хороший урок!
Истребители плыли по флангам бомбардировщиков. Рощин знал, что его товарищи на скоростных истребителях умышленно сдерживают обороты моторов, чтобы не оторваться от бомбардировщиков. А хочется, хочется дать газ до отказа, нажать на ручку пулемета!..
Вдруг Рощин почувствовал, как напряглось его тело. Руки крепче сжали штурвал. Вдали, в розовой дымке, выше облаков, приближаясь, появились маленькие черные точки. Они быстро росли, становились более четкими, ясными. Они приближались. Это — самолеты врага! Они вылетели навстречу советским летчикам, чтобы остановить их.
Не оглядываясь, не проверяя, Рощин знал, что не он один заметил приближение врага. Теперь нельзя было терять время! Была дорога каждая секунда. Мотор неистово заревел. Тело с силой втиснулось в спинку сиденья. С каждым мгновением увеличивая скорость, истребитель помчался навстречу врагу.
И одновременно с самолетом Рощина дали полный газ другие истребители. Как яростные шмели, в несмолкаемом гудении моторов, они неслись вперед и вперед, оставляя тяжелые бомбардировщики далеко позади, принимая удар врага на себя.
Кто же нападал — самолеты с полосатыми кругами на крыльях или самолеты с яркими красными звездами?
Сначала можно было подумать, что нападают японцы. Ведь советские истребители только защищали свои бомбардировщики, Накацуми же летел для нападения. Уже издали он впился глазами в приближающиеся советские самолеты. Он был готов к атаке.
Но целью японских истребителей были не маленькие юркие шмели, вылетевшие им навстречу, а большие черные птицы — бомбардировщики. Надо было сломить сопротивление шмелей, проскочить мимо и напасть на тяжелые медленные машины.
Накацуми потянул штурвал на себя. Его истребитель круто взмыл вверх. Лейтенант хотел выиграть высоту. Но в ту же минуту он заметил, что так же быстро пошел вверх и летевший ему навстречу советский самолет. Теперь оба самолета приближались, круто взбираясь вверх.
