Удар американских Богов - [5]

В новой трансформации Америки, где 93 процента населения объявили себя верующими, протестантизм и евангелизм занимают самые выдающиеся места. Евангелисты особенно активны среди быстрее всего растущей группы населения — испаноязычных католиков. В семи тысячах магазинов религиозной книги продаются 3 млн. книг; 130 издательств, специализирующихся на религиозной литературе (17 млн. книг продается в год). В стране как грибы растут радио- и телестанции — 1300 религиозных радиостанций и 163 телевизионные станции. В Соединенных Штатах построены огромные сети магазинов религиозной направленности, 600 мегацерквей, вместительностью до двадцати тысяч человек. Такие организации, как «Христианская коалиция», устремились в американскую политику, чрезвычайно влияя на выборы всех уровней. Напомним, что в 2000 г. Дж. Буш-мл. получил голоса 84 процентов членов белых евангелических протестантов — не менее 40 процентов всех, кто за него голосовал. И то же повторилось в 2004 г.

Евангелисты стали основной силой республиканской партии. На вопрос, кто является наиболее существенным, с его точки зрения, политическим философом, Дж. Буш-мл. ответил: «Христос, потому что он изменил мое сердце». Через десять дней после прихода к власти президент Буш-мл. выдвинул программу федеральной поддержки участия религиозных групп в общественной деятельности, включая центр религиозной поддержки при Белом доме.

Творец всего сущего — непременный персонаж речей Джорджа Буша. Нет числа его прокламациям, что «Бог на нашей стороне», «Бог с нами», «мы с Богом не можем потерпеть поражение» и т. п. Повторим: как могли относиться эти люди к чужим верованиям? Не слишком ли легкое обращение? Не слишком ли обжитым богом стал скромный техасский Кроуфорд? Вспомним, что посреди поразительной битвы — гражданской войны — полтораста лет назад и Абрахам Линкольн рискнул однажды помянуть Господа. «В глубине своей души я скромно надеюсь, что, приложив праведные усилия, мы сможем оказаться на стороне Бога». Величайший из американских президентов лишь скромно надеялся. Произошла немыслимая прежде концентрация колоссальной власти в руках руководства именно одной партии — республиканской. Эта необычная консервативная администрация, «нижнюю» часть которой представляют неоконсерваторы, а высшую— демократические империалисты, — встретила на глобальной арене несогласных с собой представителей иной религии, иных миропредставлений, иного мироощущения. Сентябрьское унижение диктовало библейское «око за око». На горизонте не было видно ни одного достойного противника, история стала гибким и податливым материалом. «Левиафан» американской армии ринулся в Месопотамию, где царила нефть и чужая религия.

Рассмотрим мировую схему в более широком плане. Три пункта привлекают особое внимание. Первое. Период 1873–1945 годов, время битвы за мировое первенство между вышедшими из гражданской войны Соединенными Штатами и объединившейся Германией. Тогда, до 1914 г., Америка и Германия потеснили с мирового Олимпа Британию. В последующей тридцатилетней войне Вашингтон подмял Берлин и вышел в единоличные мировые лидеры. После Второй мировой войны США— единственная передовая держава в мире, снова оставшаяся нетронутой — и даже укрепившей свою мощь экономически. Задачей феноменально развивших свой экономический потенциал Соединенных Штатов стало увеличение зоны спроса на американские товары. Социолог настаивает на том, что Соединенные Штаты «чрезвычайно нажились на холодной войне, поскольку их производственным мощностям потребовались огромные новые рынки и они ради этого начали восстановление Западной Европы, а затем Японии, Южной Кореи и Тайваня[11].

Второе: прошлый век не только обозначил лидера, но дал выход на первый план антизападному движению. Революции в Мексике, Афганистане, Персии, Китае и даже русско-японская война были попытками ослабить пан-европейское доминирование. Русская революция была самой внушительной и впечатляющей попыткой уйти из-под зависимости от Запада. (Конечно, многие русские считали себя европейцами, и большевики были в споре западников и славянофилов на стороне первых. Но это только подчеркивает смысл их противостояния панъевропеизму.

Третье — сорокалетней холодной войны как противостояния, хладнокровного с обеих сторон. В ретроспективе холодная война видится как в высшей степени сдержанное, тщательно конструируемое и предоставленное неусыпному мониторингу занятие, которое никогда не выходило из-под контроля и никогда не вело мировое сообщество к той мировой войне, которую все боялись. При всех словесах лукавых, Америка никогда не вторгалась в советскую зону влияния, а СССР — в американскую. Ялта была очень обязывающим соглашением, иррациональности в этой борьбе не было. Тем самым Уоллерстайн как бы опровергает миф об имманентной революционности советского коммунизма. И еще: с крахом Советского Союза, как считают влиятельные американские теоретики, «исчезло политическое обоснование американской гегемонии»[12]. Это далеко не банальное для американской социологии суждение.

Тех, кто поднялся так высоко, восстановление мира неизбежно вело