Удачной охоты - [2]

Я облил ее, когда она была в самом разгаре перевоплощения. Её голова осталась наполовину женской, наполовину лисьей, с безволосой мордой и вытянутыми, сердито дрожащими остроконечными ушами. Руки превратились в лапы, заканчивающиеся острыми когтями, и она угрожающе замахнулась на меня.

Она больше не могла говорить, но её глаза выражали язвительные мысли красноречивее любых слов.

Отец бросился мимо меня, занося меч для смертельного удара. Хулицзин развернулась, врезалась в ворота двора, проломила их и проскользнула через сломанные створки.

Отец погнался за ней, даже не удостоив меня взглядом. Сгорая от стыда, я поспешил за ним.

Хулицзин была быстронога, казалось, что её серебристый хвост оставляет сверкающий след на поле, через которое она бежала. Но не полностью трансформированное тело вынуждало её перемещаться подобно человеку, и она не могла двигаться так быстро, как на четырёх лапах.

Мы с отцом увидели, как она свернула в сторону заброшенного храма, находящегося в ли за пределами деревни.

– Обойди вокруг храма, – сказал отец, переводя дух. – Я войду через переднюю дверь. Если она попытается бежать через чёрный ход, ты знаешь, что делать.

Задняя часть храма заросла сорняками, стена была наполовину разрушена. Когда я пришёл в себя, то увидел мелькнувший над развалинами белый всполох.

Будучи преисполнен решимости оправдать себя в глазах отца, я подавил страх и без колебаний побежал следом за ним. Несколько быстрых поворотов, и я загнал преследуемое существо в угол одной из монашеских келий.

Я собирался вылить на него оставшуюся собачью мочу, когда внезапно понял, что животное было намного меньше, чем хулицзин, которую мы преследовали. Это была маленькая, размером со щенка, белая лисичка.

Я поставил глиняный горшок на землю и сделал бросок.

Лисица извивалась подо мной. Она была удивительно сильной для такого маленького животного. Мне потребовались все силы, чтобы её удержать. Пока мы боролись, мех под моими пальцами становился скользким, как кожа, а тело удлинялось, ширилось, росло. Я всем своим весом прижимал его к земле.

Внезапно я понял, что мои руки и ноги обёрнуты вокруг обнажённого тела юной девочки, моей ровесницы.

Я вскрикнул и отскочил. Девочка медленно встала, взяла шёлковый халат, припрятанный за кучей соломы, надела его и свысока глянула на меня.

Из главного зала донеслось приглушённое расстоянием рычание, а затем звук удара тяжёлого меча, расколовшего какую-то доску. Потом снова звериный рык, и звук ругательства, вырвавшегося у отца.

Мы с девочкой смотрели друг на друга. Она была даже красивее, чем оперная певица, о которой я не переставал думать весь последний год.

– Почему вы охотитесь за нами? – спросила она. – Мы ничего вам не сделали.

– Твоя мать околдовала сына торговца, – ответил я. – Мы должны его спасти.

– Околдовала? Это он не оставляет её в покое.

Я опешил.

– О чём ты говоришь?

– Однажды ночью, около месяца назад, сын торговца наткнулся на мою мать, когда та охотилась на крестьянских куриц. Она была вынуждена перевоплотиться в человеческий облик, чтобы убежать, и как только он её увидел, то сразу влюбился. Она ценила свою свободу и не хотела иметь с ним ничего общего. Но, как только человек влюбляется в хулицзин, она не может не слушать его, как бы далеко друг от друга они не находились. Своими непрекращающимися стонами и плачем он доводит её до безумия, и она вынуждена каждую ночь приходить к нему, только чтобы заставить его замолчать.

Это было совсем не то, что я слышал от отца.

– Она соблазняет невинных юношей и забирает их жизненные силы, чтобы насытить свою тёмную магию! Посмотри, как болен сын торговца!

– Он болен, потому что бестолковый доктор пичкает его лекарствами, которые должны заставить его забыть о моей матери. Это моя мама поддерживала в нём жизнь своими ночными визитами. И прекрати говорить о соблазнении. Человек может влюбиться в хулицзин точно так же, как и в любую человеческую женщину.

Я не знал, что ответить, так что сказал первое, что пришло на ум.

– Я просто знаю, что это не одно и то же.

Она ухмыльнулась.

– Не одно и то же? Я видела, как ты смотрел на меня, прежде чем я надела халат.

Я покраснел.

– Наглый демон! – Я поднял глиняный горшок. Она не сдвинулась с места и продолжала насмешливо улыбаться. В конце концов, я опустил горшок.

Шум борьбы в главном зале стал громче, и вдруг раздался оглушительный треск, а затем торжествующий крик отца и долгий, пронзительный женский вопль.

Теперь на лице девочки не было насмешливой ухмылки, только ярость, постепенно сменяющаяся болью утраты. Её глаза потеряли живой блеск, они выглядели как у восставшего мертвеца.

Ещё один рычащий возглас отца. Крики внезапно оборвались.

– Лян! Лян! Всё кончено. Где ты?

По щекам девочки катились слёзы.

– Обыщи храм, – продолжил отец. – У неё здесь могут быть щенки. Мы должны убить и их тоже.

Девочка напряглась.

– Лян, ты нашёл что-нибудь? – голос приближался.

– Ничего, – сказал я, отводя глаза. – Здесь никого нет.

Она повернулась и молча выбежала из кельи. Через мгновение я увидел, как маленькая белая лисичка перепрыгнула через сломанную заднюю стену и исчезла в ночи.