Удачная охота - [12]

Всё время, что ушло у меня на дорогу к лагерю, на стремительные сборы и даже на закрепление в седле бесчувственного тела, женщина проспала без задних ног. Она мило посапывала, и когда мы ехали по лесу, и когда спустя несколько часов, когда я держал в руках её беззащитное сейчас тело, в душе всколыхнулась какая-то запредельная нежность. Хотелось защитить это хрупкое создание, оградить ото всех опасностей окружающего мира. Женщина словно почувствовала моё состояние, потому что плотнее прижалась к моему плечу и даже обвила своими ручками мою шею. Всё это она проделала, не открывая глаз. На губах её по-прежнему играла улыбка, разве что несколько поблёкшая из-за закрытых глаз и бесчувственного состояния. Несколько долгих секунд я боролся с собой, пытаясь взять себя в руки. Не без труда мне это удалось, и я уложил воительницу на траву.

После конной прогулки я разбил лагерь. Вообще, её состояние не сильно походило на обморок, скорее это был здоровый, умиротворённый сон. По дороге я время от времени останавливался, чтобы не упустить возможного ухудшения её состояния, но всё было в порядке.

Во временном лагере я специально соорудил для неё некое подобие палатки, использовав свой плащ и свежесрубленные ветви деревьев. Теперь я решился на более серьёзный осмотр тела воительницы, снял куртку, кольчугу и только здесь обнаружились следы от ударов: переливающиеся синевой синяки, впрочем, не слишком объёмные. Только от последнего неудачно пропущенного удара синяк расползся по всему боку. На ощупь все рёбра были целы, и хотя трещин костей подобным осмотром не выявишь, было очевидно, что ничего угрожающего жизни и здоровью моей спутницы нет.

Закончив осмотр и уложив женщину мирно досыпать уже на нормальной подстилке, я с величайшим благоговением поднял кольчугу, решив осмотреть это подлинное произведение искусства. На первый взгляд, ничего необычного в ней не было, если не считать фактуры металла. Но при ближайшем её изучении выявились особенности. Так, колечки были поразительно тонкими, буквально полупрозрачными, и совершенно непонятно было, как они выдерживают удар. По всему же выходило, они не только его выдерживали, но и гасили силу удара, иначе как можно объяснить отсутствие переломанных костей от чудовищной силы ударов орочьих двуручников? Тонкость звеньев кольчуги превосходила всё виденное мною и слабо вписывалась в мои познания в области кузнечного дела. Ни один известный лично мне кузнец просто не смог бы сделать настолько тонких металлических колечек, да ещё и скрепить их в кольчужную сеть. Поражала и необычная тяжесть кольчуги для такого тонкого произведения искусства, — будь она сделана из обычной стали, весила бы как минимум в половину меньше.

Несмотря на внешнюю простоту, отсутствие вопящих украшений, кольчуга была по-своему красива: лучи света переливались на её колечках не просто так, а создавая более яркие или, напротив, тёмные области, в результате чего на поверхности проступал необычный узор. Приглядевшись, я угадал в нём образ свернувшегося на груди носителя кольчуги дракона, пребывающего в великолепном расположении духа и буквально лучащегося жизнью и энергией. Расставаться с такой красотой совершенно не хотелось, но я, скрепя сердце, свернул её рядом с женщиной. Как говорится, не мною положено, не мною возьмётся.

Стремясь окончательно сбросить напряжение прошедшего дня, я погрузился в медитацию, а затем и вовсе перешёл к работе с клинками. Играя с клинками, я пытался движениями выразить благодарность им за хороший бой. Сегодня они меня не подвели ни разу, выдержав одно из сложнейших испытаний в своей нелёгкой жизни. Среди гвардейцев бытовало поверье, будто клинки наделены собственной душой, поэтому мы часто в движениях старались выразить своё к ним отношение. И мечи точно отвечали взаимным уважением и любовью, в ответственный момент сглаживая ошибки своих хозяев.

Стоит ли говорить, что тренировкой я увлёкся далеко за полночь. В свете луны клинки отбрасывали причудливые холодные блики, играющие наперегонки с алыми отблесками пламени костра. Сегодня не было никаких запредельных перемещений, не было прыжков и отступлений, только танец клинков, мягкие связки и спокойные перекаты.

— Как красиво играют блики на твоих клинках, — услышал я мягкий бархатистый голос со стороны палатки.

У меня буквально дух захватило от этого голоса! Я так и замер на середине движения, пытаясь взять себя в руки. Это удалось далеко не сразу, но когда удалось, сердце опять ушло в пятки, — теперь уже от взгляда выразительных, сияющих в свете костра, глаз воительницы. Женщина не спешила вылезать из палатки и теперь лежала, уперев локти в землю и положив на них свой подбородок. Она пристально смотрела в мои глаза, и в её взгляде мне опять почудилась светлая радость, точно окутывающая всё моё естество своим мягким сиянием. Чтобы не казаться совсем уж неловким, я поспешил свернуть тренировку и вложил мечи в ножны за спиной.

Женщина не спешила менять позу, не спешила продолжать разговор. Я тоже не спешил заговаривать, чувствуя, что любые слова сейчас будут лишними, а просто подошёл и протянул ей руку. Красавица одним незаметным движением встала на ноги и, взяв мою ладонь в свою, прижала её к своей щеке, стала тереться об неё, словно большая кошка. Моё сердце пронзил укол невыразимой нежности, замешанной на радости и надежде. В следующее мгновение женщина прижалась ко мне уже всем телом, и я услышал над ухом её похожий на кошачье мурлыканье голосок, шепчущий что-то нежное, обнадёживающее и, в то же время, совершенно бессмысленное. Заключая её упругое тело в свои объятия, я отвечал ей такими же нежными и бессмысленными комплиментами.