Удача любит смелых - [12]

Так было, так есть, так будет. Но здесь есть один нюанс. Можно быть циником, можно грешить, но никогда не переступать ту грань, которая отделяет человека от животного. Я для себя решил, что её не перейду. Если бы я бросил Саню умирать, или не остался с ним в твоем доме, я бы стал таким животным. А я не хочу внутри чувствовать себя полным говном. Мне нужно ощущать, что, несмотря на всё свое несовершенство, я всё-таки человек.

— Понятно, — Влада как-то странно глянула на меня и поднялась. — Поздно уже, давай спать. Я тебе в маленькой комнате на диване постелю, а сама здесь с твоим другом останусь, мало ли что.

Глава 3

Маленькая комната производила впечатление нежилой. Нет, она была убрана, полы подметены, оконное стекло сверкало чистотой, везде царил образцовый порядок, но не было той индивидуальности, которую придает любому жилью человек. Нигде ни одного лишнего предмета, небольших мелочей, вроде журналов, газет, портфеля или других личных вещей. Такое впечатление, словно попал в безликий номер советской гостиницы, убранный старательным персоналом, после отъезда последнего жильца. Чистый, с выглаженным бельем, но казенщиной и стандартностью, проскальзывающей в каждом сантиметре пространства.

Только одна маленькая деталь оживляла комнату. На стене висела фотография: молодой парень в рубахе с расстегнутым воротом, широко искренне улыбался, с добрым прищуром смотря в камеру. Правой рукой он обнимал за плечи доверчиво прижавшуюся к груди молоденькую девушку в простом ситцевом платье. Девушка тоже несмело улыбалась фотографу, закусив губками зеленую травинку. Черты её милого личика удивительно напоминали Владу.

Пока я с интересом рассматривал снимок, в комнату с комплектом свежего постельного белья зашла Влада. Бросила на меня быстрый взгляд, скосила глаза на фотографию и вздохнула.

— Родители? — спросил я.

— Да. Папа и мама. Тут они совсем молоденькие. Папа недавно с армии пришёл, а мама только школу закончила. Это папина комната была. Здесь он рос. А мама на лето к родственникам приезжала. Вот они и познакомились. Потом родители в Киев переехали, сначала в общаге жили, затем я родилась, квартиру дали. Два года назад в аварии погибли. Бабушку приезжали проведать. Обратно ночью уезжали, столкнулись с самосвалом. Вот и… — Влада замолчала.

— Понятно, — я сочувственно помолчал, и, выждав несколько секунд, спросил: — Так ты, получается, в Киеве росла?

— В Киеве.

— А чего же сюда переехала?

— Бабушка заболела, — пояснила Влада. — После аварии так переволновалась, что слегла. Пришлось сюда ехать за ней ухаживать. Когда бабуля немного отошла, начала ходить, но с большим трудом. Переезжать в город она не захотела, сказала: «Ты можешь ехать, а я здесь родилась, здесь и помру». Я не могла её бросить. Вот и осталась здесь.

— Понятно, а с квартирой, что? Государство забрало?

— Нет. Я её знакомой паре сдаю. Кое-какие денежки получаю, лекарства бабушке покупаю и ещё трачу на разные нужды.

— Ясно.

Девушка быстро поменяла наволочку на подушке, постелила простыню, заправила одеяло в пододеяльник и выпрямилась.

— Всё, можешь, отдыхать. А я пошла. Мне завтра в больницу не надо, только что сутки отдежурила. За другом твоим пригляжу, не волнуйся. Если что, завтра отосплюсь, когда вы его заберете. Надеюсь, он тут не задержится?

— Нет, — заверил я. — Гурам будет из штанов выпрыгивать, но вопрос постарается быстро решить. Его к нам приставили, чтобы за молодым присматривал, а тот уехал. Теперь будет всех подгонять, чтобы мы быстрее следом помчались.

— Дай бог, — вздохнула девушка. — Я не могу его в таком состоянии у себя держать.

— Понимаю. Спасибо тебе огромное, что помогла, оказала первую помощь.

— Не за что. Спокойной ночи.

— Спокойной.

Медсестра вышла из комнаты, а я быстро скинул футболку и брюки, повесил их на спинку стула и упал на постель. Накрахмаленная простыня похрустывала под телом, постельное белье приятно пахло свежестью, и я, утомленный событиями вечера, быстро уснул, вольготно развалившись на широком диване…

— Миша, вставай, твой друг приехал, — меня безжалостно трясли за плечо.

— А, чего? — сонно пробормотал я.

— Друг твой здесь, говорю. Доктор уже пациента осматривает. И Грузовик во дворе стоит, — в звонком девичьем голосе появились сердитые нотки.

— Гурам приехал? — сон моментально слетел.

— Ну да. Об этом я тебе и толкую. Уже минут пять как. Раненого осматривают.

— А что за грузовик?

— ГАЗ какой-то. Крытый. Вроде в нём собираются твоего товарища перевозить. Там ещё парочка южных парней сидит. Но ведут себя вежливо. Из машины не выходят. Я сначала доктора и твоего товарища к раненому запустила. Потом им ворота открыла.

— Отлично, — я оттолкнулся локтем, принимая вертикальное положение. Вскочил с дивана, сверкая семейными трусами, подхватил висевшие на стуле брюки.

Влада деликатно отвернулась.

— Заходи в гостиную, там доктор и твой товарищ. Я им скажу, что ты проснулся.

Девушка вышла из комнаты. Я надел брюки, одним движением, натянул на тело футболку, ополоснул лицо в рукомойнике тамбура и пошел к больному.

В гостиной я столкнулся с Гурамом, стоящим у входа.