Удача - [2]

Он снова опускает снасть и вдруг слышит голос, который, кажется, звучит прямо в голове:

— Отпустите меня, пожалуйста, я задыхаюсь! — в голове, пустой от мороза, голос раздается гулко и отчетливо. — Отпустите меня!

Кузеванов испуганно оглядывается. Вокруг никого нет, только маленькая рыбка все слабее и слабее бьется на льду, замерзая. Незнакомое до сих пор чувство жалости к рыбе поднимает Кузеванова. Носком валенка он торопливо спихивает рыбу в лунку. Слабо шевеля плавниками, она исчезает в глубине. Кузеванов ошарашен.

— От холода померещилось, — наконец догадывается он и вдруг чувствует, что совсем не ощущает холода, и видит, что поплавок снова плавает на поверхности. Он инстинктивно дергает— и вскоре на льду уже ворочается крупный подлещик. И никакого голоса не слыхать…

Через час Кузеванову уже жарко. Он не успевает выбрасывать на лед крупную рыбу. Клев прекращается только в сумерках, когда уже невозможно разглядеть поплавок. Не веря удаче, Кузеванов укладывает рыбу. Ящик полон, а на льду остается еще порядочная куча.

В потемках подходят промерзшие дэ костей сотоварищи.

— Ну что, Кузеванов, наворочал? — смеясь, спрашивают рыбаки и изумленно застывают.

— Вот это да! — приходит, наконец, в себя один.

— Повезло дураку! — говорит другой, не сдержав досады.

Такой пакости от Кузеванова они явно не ожидали. Но на радостях он не способен обижаться. Он и раньше-то терпел насмешки, ни разу не напомнив, кто на чьей машине ездит на рыбалку, а теперь и подавно.

Уже в полной темноте они идут к машине. Бывалые рыбаки единодушны: при таком направлении ветра, таком давлении, такой облачности ни в каком другом месте рыба ловиться и не могла. Они несут в ящиках по десятку превратившихся в ледышку ершиков и вздыхают…

Кузеванов останавливается, как вкопанный. Машины на месте нет. Вернее, машина-то есть, да не его. Новенький «Жигуль» самой лучшей модели стоит в аккурат там, где был его родной кузевановский «Москвичишка».

— А где машина? — говорит он упавшим голосом.

— Ты, Кузеванов, совсем офонарел от радости, что ли? Разуй глаза-то! — отвечают друзья с подозрением в голосе.

Кузеванов как в тумане. Он пробует открыть дверцу машины — дверца открывается. Вставляет ключ в замок зажигания — ключ подходит. И тогда его осеняет. Включив плафон, он достает из внутреннего кармана техпаспорт. Так и есть: там написано, что автомобиль «Жигули» — номер двигателя, номер шасси, номер кузова — принадлежит гражданину Кузеванову Валентину Георгиевичу…

Кузеванов заводит двигатель, плавно трогается с места. Друзья на заднем сиденьи продолжают обсуждать рыбалку, открывают поллитровку, булькают. Им никогда не приходит в голову оставить полстакана водителю, чтобы он потом в гараже немного разогрел кровь…

— Валентин Георгиевич, вам оставить? Дернете потом с устатку, — непривычно вежливо спрашивают они.

— Да нет, пейте, мужики, у меня дома найдется! — отвечает застенчиво Кузеванов.

Похоже, друзья совершенно не замечают подмены машины, скоро они уже весело похрапывают, разомлев в современном автокомфорте.

«Здорово все продумано, — удовлетворенно размышляет Кузеванов. — Кроме меня, никто ничего не замечает! И что же это за рыбка такая была? Может, волшебная? Да нет, ерунда, никакого волшебства не бывает. Может, она того, инопланетная? Или у них там в озере тоже своя высокоразвитая цивилизация имеется?»

Ни на один из вопросов ответа не находится. И Кузеванов думает, что черт с ней, с рыбкой, время покажет, рыбалка, слава богу, не последняя, да и машинешка теперь — хоть на «рай света на ней…

Подрулив к гаражу, Кузеванов уже нисколько не удивляется, что у того новые ворота, а стены внутри оштукатурены и красиво покрашены. Все это он собирался сделать уже много лет и никак не собрался… Он хочет слить воду из двигателя, но вовремя вспоминает, что у «Жигулей» в системе охлаждения должен быть антифриз. На всякий случай снимает пробку с радиатора, нюхает. Так и есть.

Кузеванов открывает квартиру своим ключом, и ноги невольно поворачивают обратно. Усилием воли он заставляет себя войти. И не узнает квартиру. Незнакомые дорогие шубы висят на вешалке. Под нею — не виданная доселе не наша обувь, В кухне — кухонный гарнитур, в спальне — спальный. Тоже не наши. Телевизор цветной…

С тех пор и пошло. Кузеванов приходит на работу — и видит приказ о повышении. Его выбирают в президиумы, посылают на симпозиумы, коллоквиумы, форумы.

Кузевановские дети поступают в музыкальные, математические, английские школы. Кто куда.

Жена, наконец, научается варить суп…

Кузеванов терпеть не может неудачников и любит говорить, что человек сам кузнец своего счастья. Он не кривит душой, он твердо верит в это.

Дома, когда кто-нибудь провинится в чем-нибудь, Кузеванов громко кричит:

— Я недоедал, недосыпал, я своим горбом, своими мозолистыми руками ковал для вас благосостояние!

Недавно Кузеванова назначили директором большого металлургического комбината, который стоит на берегу того самого озера, куда Кузеванов когда-то ездил на рыбалку.

Комбинату выделили три миллиона на строительство очистных сооружений, но директор не торопится. Он говорит про государственный план, про стратегические интересы экономики, про демографический взрыв и вытекающую из него нехватку рабочих рук. И все это правда.