Удача близнецов - [5]

– Таскание барашка? – переспросил Бласко. – А что это?

– Неужто не слыхали? – удивился лавочник. – Да это ведь наша салабрийская народная забава, как же вы не знаете-то.

– Мы сальмийцы, – на всякий случай уточнил Бласко. – А в Сальме такой народной забавы нет. Так что там с барашком?

– А просто. В сентябре скот с пастбищ сгоняют на сортировку. Ну, там, каких овец баранам покрывать, каких на мясо забивать, такое. И выбирают упитанного, крепенького молодого барашка, привязывают на выгоне. А удалые парни со всех окрестных сел скачут на тот выгон во весь опор. Кто первый доскакал, хватает барашка и на седло. И скачет обратно в село. Тут другие, конечно, барашка у него отобрать норовят. Вот кто с барашком в свое село первый прискакал, тот и победил, и тогда ему с каждого двора по молодому барашку или овечке дарят. Считается, что если удальцу подарить лучшего ягненка, то приплод у овец потом хороший будет, все ягнята – как подаренный барашек. А само таскание очень веселое, правда, бывает, что головы до крови разбивают, руки-ноги ломают, ну то дело молодое, удалое.

– А барашек? – подала голос Жиенна. – Надо полагать, ему-то веселого в этом мало, а?

– Ну, так он же барашек. Что ему, он привычный. Бывает, конечно, что целиком до села его не удается довезти – то ноги оторвут, а то вообще на части поразрывают. Но тогда и победителю ничего не дарят, а в родном селе могут и побить. В прошлом году так было – Хуан из Подхолмья барашка схватил и никому отбить не позволил, но перед самым въездом в село на него налетел наш Бенито, пивоваров сын, да и оторвал барану голову. Мы Бенито за то пятью свиньями наградили, а подхолмские Хуана побили знатно. Хуан этот ведь три года подряд таскание выигрывал, и оттого наших овец то волки грызли, то болячки одолевали, а в Подхолмье – что ни овца, то красавица.

– Понятно, – Бласко оглядел лавку. – М-м… мы подумаем насчет такого развлечения. А насчет болячек овечьих – так может, просто надо было знахаря хорошего найти или на мага скинуться?

– Так маг же дорого возьмет, – посмотрел на них как на городских дурачков лавочник. – Старый дедовский способ не хуже. А насчет знахаря… ну, у нас тут есть ученый мэтр, племянник сеньора Роблеса. Лет пять тому сюда приехал да и поселился в Роблесовской усадьбе, наукой занимается. Какой он там наукой занимается, то не ведаю, а лекарства от копытной гнили и от парши для овец он хорошие сделал. И советами помогает неплохо. Плату свиными да бараньими тушами берет, не деньгами. Куда он их девает – непонятно, мясо жрет, наверное, с утра до вечера… потому как работников не имеется, слуг тоже, кроме сторожа Симона да чокнутой Кармиллы, экономки его… Вот уж нашли друг друга – алхимик да ведьма. Ежели вы в усадьбу Гонзалез едете, то как раз мимо Каса Роблес будете ехать, может и познакомитесь… Кстати, а вы-то сеньоре Гонзалез внуками по какой линии будете?

– Наша матушка – старшая дочь сеньоры Людовики, – мило улыбнулась Жиенна.

– А-а-а, точно, помню, Маргарита ведь в Сальму замуж вышла. Вроде как там по королевской части служит, а? – полюбопытствовал лавочник.

Бласко и Жиенна переглянулись. Они знали, что бабушка Людовика не стала в свое время посвящать соседей в то, что ее старшая дочь Маргарита оказалась магичкой. Магов в Салабрии не любили и боялись, особенно в сельской местности, а сеньоре Гонзалез совсем не нужно было портить отношения с соседями и поселянами. И со своим доном Фонтесом тоже. Гонзалезы были дворянами, но не донами, а гидальгос. Гидальгос – это были кто-то вроде сальмийских кабальерос, но в отличие от них обязательно приходились донам близкой родней по крови и владели правом наследственной аренды земли. Людовика Гонзалез была троюродной сестрой нынешнего дона Фонтеса, а ее усадьба Каса Гонзалез – частью домена Фонтес и наследственной арендой Гонзалезов. Салабрийское дворянство ревностно относилось к чистоте крови и очень неодобрительно смотрело на браки с недворянами. И на недворянские занятия тоже, к каковым причисляли и магию. Так что, по всей видимости, бабушка Бласко и Жиенны всем родственникам по линии Фонтесов говорила, что старшая дочка вышла замуж за некоего сальмийского кабальеро и состояла на королевской службе. Это было, по крайней мере, более приемлемо для салабрийских сеньоров, чем занятие магией и брак с магом-недворянином. Хотя, конечно, род Гарсиа был ничем не хуже многих старинных дворянских родов. Уж прославленных предков у них было не меньше, чем у, скажем, Дельгадо, и уж точно куда как побольше, чем у тех же Фонтесов.

– Наша матушка служит его величеству, – сказала Жиенна. – По военной части.

Лавочник уважительно поднял бровь. Королевская служба, особенно военная, для салабрийского гидальго (как мужчины, так и женщины) была вполне достойным занятием. И Жиенна даже, в общем-то, не соврала – ведь их мать была боевой магичкой и действительно состояла на королевской службе.

– Славное дело, – кивнул лавочник. – А вы сами, сеньоры, чем занимаетесь?

– Студенты мы, – видя, что Бласко уже открыл рот, чтоб сказать, что он паладин, быстро вмешалась Жиенна. – А скажите, у вас леденцы лакричные есть? А то мне так они нравятся, а у нас их достать трудно, такое наши кондитеры не делают.