Учитель драмы - [15]

– Ты хотела построить дом?

Она кивнула.

– Это всегда была моя мечта. Но Виктор на целый год уехал в Лондон. Это слишком серьезный проект. Вместо этого сделаем пристройку к нашему дому здесь. Я очень хочу большую гостиную с видом. Что-нибудь посовременнее. Все экологичное, разумеется. Здесь это серьезно влияет на цену.

– Твой муж переехал в Лондон? – Тот факт, что она ни разу не упоминала об этом, был свидетельством не такой уж и близкой дружбы.

– Уехал в понедельник.

У меня отвисла челюсть. А где же новости об этом в соцсетях?

– Он ездил туда и обратно месяцами. Так проще. Это же временно… – Фразы звучали монотонно, и у меня возникло впечатление, что она повторяла их уже много раз.

Я посмотрела на нее с теплотой:

– Ну, значит, совсем ненадолго.

– Только если ты считаешь, что год – это не долго. Но что здесь можно сказать? У него там работа.

– Он занимается финансами?

Она кивнула.

– Он работал в управлении ОДО…

– ОДО? – Тут мне даже не пришлось прикидываться дурочкой.

– Не спрашивай. Не уверена, что до конца понимаю, что это вообще такое. Как бы там ни было, это перестало быть актуально, когда экономика накрылась. Он поехал в Лондон работать в дочерней фирме своей компании.

Словно плохой танцор в попытках попасть в ритм, Мелани постоянно пожимала плечами. Она сделала глоток шорле[24].

– Значит, мы в одной лодке.

– Ах да. Я помню, что ты недавно что-то упоминала, но я подумала, что Рэнди уехал только на неделю. Вы теперь тоже живете врозь?

– Он риелтор. В этих краях стало сложно хоть что-то заработать после краха субстандартных кредитов. Он приезжает на выходные, когда может. А сейчас это означает раз в месяц – авиаперелеты чудовищно дорогие.

– Он уехал обратно в Великобританию?

Боже! Я чуть не расхохоталась. Мелани подумала, что Рэнди был англичанином. Рэнди – в стране, где его имя обозначало «озабоченный»[25].

Но уже второй раз я не стала разубеждать ее.

– Да, так и есть.

И – вот оно: улыбка и вздох облегчения. Глаза Мелани засияли, и взгляд зацвел.

– Оба наших мужа за границей! Что за безумное совпадение!

– Не то слово.

– Просто я обожаю совпадения. А ты?

– Я тоже.

Секунду мы смотрели на лица друг друга, блестящие от пота, и даже не мигали, ошарашенные этой ситуацией.

А потом Мелани сказала:

– Когда случаются совпадения, у меня появляется чувство, что… Даже не знаю… Что я на правильном пути? Это как судьба. Так, значит, твой муж скоро возвращается? Или вы с детьми переедете к нему в Великобританию?

– Мы скоро поедем к нему. – Я понизила голос, чтобы Фитц и Китти не услышали меня из-за скрипа качелей с лошадками. – Этот дом должны конфисковать, что сильно все усложняет.

Ее глаза округлялись все сильнее, пока я расписывала ей, насколько Рэнди, привыкший к невероятному темпу продаж, был потрясен, когда банки начали отказывать в кредитовании.

– Я даже представить себе не могу, что это был за стресс. И что вы сделали?

– Ну, что все делают. Затянули пояса – во всяком случае, я – и отдали свои сбережения.

Мелани ахнула.

– Все сбережения?

– Испарились, – сказала я, изобразив жест фокусника. – Но тяжелее всего было справляться с тем эмоциональным грузом, что упал на Рэнди. Ему не хватало драйва. Знаешь, того возбуждения, когда ведешь борьбу за очередной дом. Переговоров каждый день. Без всего этого он стал как депрессивный подросток.

– О, Трейси. Сколько у вас осталось времени?

– На самом деле уведомление о выселении может появиться в любой момент.

Тогда мой голос надломился из-за искренних чувств. Было больно вспоминать, с какой дотошностью я выбирала обои в этот дом всего два года назад. Я еще покупала яркие толстые журналы с дизайнами интерьера и думала, как бы «добавить перчинки» и «придать характер» своему «пространству».

– Как Рэнди справляется?

Легкий, тихий смешок.

– О, он не справляется. Это делаю я. Поэтому обычно по вечерам я занимаюсь тем, что заворачиваю хрупкие предметы в газеты.

Каждое утро Фитц приходит ко мне с новыми вопросами: «Мама, а где зеркало?», «Мама, что случилось с книгами?». Это как рождественское утро, только наоборот.

– Пожалуйста, не говори никому, – добавила я. Старая фраза, сама слетевшая с моего языка. – Это так стыдно…

– Да уж, хорошего мало. Ох, Трейси. Я понимаю, что ты чувствуешь. – Мелани всматривалась в мое лицо, и из-за жалобного выражения на ее лбу появилась складка.

– Спасибо, – сказала я. – Я рада, что хоть кто-то понимает. Потому что в последнее время я сама как будто оцепенела.

Мелани уронила свой стакан в грязь, даже не обратив внимания, когда ей на ноги просыпались кубики льда, и подалась вперед, чтобы обнять меня. Она была такой худой, будто на ней не было защитного слоя. Прижавшись к ней, я отчетливо ощутила, что она не носит лифчик.

Когда она отстранилась, ее лицо горело от вина, а глаза были на мокром месте. С начала разговора о Лондоне они все наполнялись слезами.

– О, ну ничего, я уверена, что с нами все будет в порядке! – От ее взгляда «Ну ты и жалкая!» хотелось ножовкой отпилить себе голову, как и от настойчивости в желании узнать все непрезентабельные подробности.

Хорошо скрываемая ярость разгоралась и начинала подогревать безрассудное желание пойти на авантюру. Я была на грани, почти готова себя закопать, и даже не переживала по этому поводу. Отец научил меня, что искусно вызванная жалость не должна пропадать зря. Плюс за годы работы с Озом я выучила свой сценарий наизусть.