Учитель для канарейки - [3]
— Вы предполагаете провести вскрытие?
— Это было бы нелегко, — признал он, слегка улыбнувшись. — Однако вполне осуществимо.
— На трупе не видно следов насилия, — решился я.
— Тут вы правы, — согласился детектив. — И, однако, готов поручиться, что это не естественная смерть. Только вчера она счастливо откладывала яйца, а теперь она недвижна и холодна, и ее корона готова увенчать другую голову, прежде чем хаос овладеет ее королевством.
Шел 1912 год, и находились мы на ферме Бёрли мэнор[2] с северной стороны гряды сассекских меловых холмов, чуть меньше пяти миль от Истборна, где Холмс и миссис Хадсон, некогда управлявшая апартаментами на Бэйкер стрит, теперь жили в скромном уединении. В ту пору я то и дело заглядывал к ним, поскольку, по правде говоря, от моего порога до их фермы с великолепнейшим видом на Канал, было меньше часа пути на экспрессе.
Уход Холмса от дел представлялся мне таким же необъяснимым, как, впрочем, и все связанное с ним, хотя, возможно, этот каприз вполне соответствовал его беспокойной натуре. Как будто однажды утром он проснулся и решил, что устал от Лондона, и тотчас же сообщил мне о своем намерении уехать в Южные холмы и разводить пчел. По-видимому, этот интерес возник во время каких-то исследований, к которым я был непричастен.
— Если человек устал от Лондона, он устал от жизни, — напомнил я ему изречение Джонсона, однако всегдашняя холодная логика тотчас же подсказала Холмсу, что это не слишком сильный аргумент.
— Я не говорю, что устал от жизни — я устал от преступлений… и копоти, — добавил он с кислым видом, оглядывая тоскливые крыши за окном нашей квартиры. — Я удалюсь от дел и займусь пчелами.
Я сделал все, что было в моих силах, чтобы отговорить Холмса от этого невероятного прожекта, и первые его опыты как будто подтверждали мои наихудшие опасения. Его сильно жалили, и не раз, и мне приходилось лечить его. Хорошо еще, что доктор — то есть я — находился под рукой, а еще лучше — что у Холмса, в отличие от многих людей, не обнаружилось аллергии на пчелиный яд.
Однако он упорствовал и продолжал обращаться за консультациями к специалисту по зоологии, мистеру Шерману, прежде жившему в Ламбете, а теперь также удалившемуся от дел в Ист Актон. Если Шерман и не знал чего-то о разведении пчел, ради Холмса он выяснял это. Не раз он наведывался на ферму детектива и помогал моему другу развивать свою манию. Они часами обсуждали что-то, бродя по холмсовым владениям и, закутавшись в сетки, изучая обустройство его пчелиного хозяйства. Постепенно в саду появился ряд кое-как сколоченных сараев, которые, на мой взгляд, ничуть не украсили пейзаж. Учитывая, что я был врачом Холмса, мое неодобрение этой очевидно опасной деятельности могло сравниться лишь с недоумением по поводу того, чем она привлекла моего друга.
— Никак не могу понять, что вы нашли в этих жужжащих паразитах, — упрекнул я Холмса, обрабатывая однажды утром целую серию пчелиных укусов, полученных им во время одного из моих первых визитов на ферму. Он рассмеялся, вздрогнул, когда я залил укус спиртом, и зажег сигарету.
— Иногда перемена обстановки очень возбуждает, — заметил он. — Вам, несомненно, известно, что, написав «Войну и мир», Толстой принялся изучать Древнюю Грецию.
— На мой взгляд, в изучении Древней Греции смысла больше, чем в ваших пчелах, — упрямо рассудил я. Он вздохнул.
— Я сказал бы, что пчелы — это идеализированная модель человечества, — сообщил он, с резким движением головы выдохнув дым. — Тут вам и рабочие, и трутни, и дельцы-промышленники, и торговые принцы, и архитекторы, и проектировщики, и наконец — сама королева, властвующая надо всеми, истинная мать своего народа. Ничего удивительного, что трудолюбивые мормоны избрали пчелу своим символом[3].
— Глупая причуда! — отрезал я.
— Отчего же?
— Для начала, вы сами должны были заметить, что в вашем обществе отсутствует преступный элемент.
— Я же сказал — «идеализированная модель», друг мой.
— Возможно ли, учитывая, что, будучи детективом-консультантом, вы постоянно жаловались на нехватку изобретательности у представителей преступного мира, чтобы вас удовлетворило созерцание общества, в котором напрочь отсутствует этот самый элемент, вызывавший у вас такой интерес?
— Об этом я действительно не подумал, — согласился Холмс, выпрямляясь с улыбкой. — И все же я считаю, что в Утопиях можно почерпнуть кое-что полезное.
И, как обычно, разговор завершился тем, что я выиграл битву, однако проиграл войну.
Время шло, и, надо признать, холмсовы пчелы процветали. Его жалили все меньше и, наконец, перестали жалить совсем. Он стал более ловко справляться с дымом и сеткой, да и доверие пчел к нему возросло. Со временем отпала необходимость в визитах и телеграммах Шермана. В конце концов Холмс вовсе отказался от сетки, и бродил среди своих ульев как желанный — или даже почетный — гость.
Моему скептицизму и недоверию был нанесен серьезный удар, когда, явившись на ферму по приглашению Холмса в конце 1910 года, я впервые испробовал мед, который он ухитрился достать из своего улья. Мед был так непередаваемо вкусен и так хорошо шел с пышками и ячменными лепешками, что даже миссис Хадсон перестала возражать против эксцентрического увлечения Холмса.
Моунтинскай — частный курорт, раскинувшийся среди гор, снега и первозданной, нетронутой природы. Флаеры пестрят рассекающими небо горами, заголовки соблазняют заманчивыми предложениями, счастливые отзывы отдыхающих лишают всяких сомнений. Моунтинскай — идеальное место! Чтобы разочароваться в нем, нужно быть либо снобом, либо проснуться посреди ночи от крика и осознать, что кого-то из гостей отеля не хватает. Что происходит, когда пропадает человек? Что происходит, когда идет борьба за землю? Что происходит, когда в расследование оказываются втянуты студенты? Всем известно: за одной тайной стоит сотня других, соседствующих с шокирующими открытиями.
В четвертой книге главными героями станут Оливер и Барбара Уинстер, которым, на счастье ФБР, даже не придется притворяться, чтобы сыграть супружескую пару. Они вынуждены будут отправиться в Палм-Бич, где в фешенебельном квартале похищают молодые пары. Удастся ли им избежать этой участи или, чтобы поймать мышку, придется самим стать наживкой в мышеловке? И что все это время будут делать Питер и Кетрин, особенно после того как тайны Кет, наконец, раскрылись…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ник Картер (настоящее имя – Джон Р. Корнелл) – создатель популярнейшего одноименного героя Ника Картера, который практически не знаком российскому читателю.Ник, потрясающий по активности и изобретательности герой, стал любимцем миллионов читателей не только в США, но и во всем мире.Многомиллионные тиражи и более 1200 созданных, и победно шествующих по западным страницам комиксов, лучшее тому подтверждение.Если вы любите динамичный, приключенческий детективный жанр – Ник Картер для вас.
Ник Картер (настоящее имя – Джон Р. Корнелл) – создатель популярнейшего одноименного героя Ника Картера, который практически не знаком российскому читателю.Ник, потрясающий по активности и изобретательности герой, стал любимцем миллионов читателей не только в США, но и во всем мире.Многомиллионные тиражи и более 1200 созданных, и победно шествующих по западным страницам комиксов, лучшее тому подтверждение.Если вы любите динамичный, приключенческий детективный жанр – Ник Картер для вас.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.