Учись тонуть - [7]

Ее румянец и молчание были красноречивыми. Должно быть, она и разбила фигурки, но сознаваться в этом не собиралась. Элис дорожила матрешками: постоянно играла с ними, составляла семьи, выстраивая фигурки побольше кольцом вокруг маленьких и помещая в центр самую крошечную.

— Ладно, будь добра, уложи Зоуи в постель. Может, удастся склеить их завтра. — Без Софии, несмотря на всю ее беспечность, мне было не обойтись. — Клей для керамики в кладовке, в правом шкафу.

Она пожала плечами и освободила руки от резиновых перчаток, ее лицо ничего не выражало.

Я наклонилась поцеловать Зоуи.

— Спокойной ночи, детка. Я поднимусь попозже.

Зоуи сунула мне для поцелуя и свою плюшевую собачку, а потом убежала вслед за Софией.

Адам писал за большим письменным столом у себя в кабинете. Его лицо было непроницаемым. Когда я объявила, что в Африку мы с девочками не поедем, он не поверил своим ушам, а потом разозлился. Теперь, спустя три недели, до него наконец дошло, что я не шучу.

— Как продвигаются дела?

Заламинированные карты были сложены перед ним аккуратными стопками, счета — ровными рядами. А мой стол постоянно был погребен под ворохами бумаг. Сейчас Адам красным карандашом составлял список: флаконы для крови, шприцы, центрифуга с атрибутами к ней, противомоскитные сетки, походные ботинки.

— Тебе помочь?

Подойдя ближе, я увидела, что над краем его воротника ярко-красной полоской расцвела экзема.

— Все налаживается. — Адам отложил ручку и посмотрел на меня. — И все-таки я хотел бы, чтобы мы поехали все вместе. Эм, ты решила окончательно?

— Мы об этом уже сто раз говорили. И ты знаешь, что уехать я не могу. — У меня закружилась голова, и я поспешно села на диван, жалея, что не пообедала. — Только не говори девочкам, что уезжаешь, пока время не подойдет. Элис может разволноваться. Сегодня утром я виделась с ее учительницей.

И я рассказала ему о встрече с миссис Филипс. Слушая, Адам не переставал двигать руками, подравнивая стопки бумаг и раскладывая ручки параллельными рядами.

— Не думаю, что Элис необходимы нотации насчет воровства, — сказал он, дослушав меня. — Нам надо просто…

— …ничего не делать? Пустить все на самотек? Ее начнут сторониться. Детям не нравится, когда у них пропадают вещи, даже если их потом возвращают. — Я смотрела на руки Адама, выкладывающие телефон и калькулятор бок о бок, словно черных солдатиков. — Может, прекратишь возню? Она сводит меня с ума. Нам надо просто — что?

— Наверное, любить ее, — отозвался Адам и поскреб ногтями кожу у края манжеты. — Сделать для нее дом надежным убежищем.

— Ради всего святого, перестань чесаться. — Я завелась от обиды. — Как у тебя язык повернулся намекать, будто я ее не люблю? Ты же знаешь, для меня она один из приоритетов.

— Каких именно приоритетов, Эм? — Адам встал и похлопал себя по карманам, разыскивая ингалятор. — Их же так много: операции, клиника, исследования…

— А вот это чертовски лицемерно. То же самое можно сказать про тебя. А теперь ты еще и ушел с головой в свой ботсванский проект. — От ярости у меня заполыхали щеки. — Как давно ты в последний раз серьезно разговаривал с Элис?

— Не далее как сегодня вечером. Я поднимался к ней, когда она играла на скрипке. — Адам сделал пару вдохов вентолина и нахмурился, опершись на стол. — Я обнаружил, что все ее матрешки разбиты. Она сделала это нарочно.

— Не она, Адам, а София. Наверняка это вышло случайно. У Софии был такой виноватый вид, когда я ее спросила. Это точно она, а Элис просто попыталась выгородить ее и взять вину на себя.

Адам взглянул на меня с сомнением.

— А по-моему, ты перемудрила. Элис старается привлечь к себе внимание. Негативное внимание лучше, чем никакого. Пожалуй, надо уделять ей больше времени… Мне кажется, она даже не представляет, как сильно мы ее любим. — Он сделал паузу и почесал шею.

— Конечно, представляет.

— Думаешь? — В его вопросе прозвучало неподдельное желание разобраться.

— Постоянно ей об этом твержу. — Само собой, я лукавила. Я никогда не говорила Элис, как отношусь к ней. Считала, что она знает и так. — И доказываю делом.

Да неужели? И когда же? Впопыхах собирая ее в школу утром, чтобы не опоздать самой, или в спешке доделывая бумажную работу по вечерам? Читать мысли Элис не умеет. Значит, не может быть уверенной в нашей любви. Наверное, Адам прав.

Я повернулась к нему спиной и загляделась на уличные фонари. В тишине снова начался дождь, он ударил в окно кабинета, словно бросив в него пригоршню мелких камешков. В шести тысячах миль отсюда солнце заливало бы изумрудный пейзаж. Было бы жарко. На днях Адам, пытаясь переубедить, скинул мне на почту несколько снимков. На одном из них у озера стояло огромное дерево с раскидистой плоской кроной. Голубая вода искрилась на солнце, трава под деревом казалась густой и мягкой. Я закрыла глаза и попыталась представить себя сидящей рядом с Элис в тени под этим деревом. В воздухе остро пахло бы молодой травой, над озером слышались бы мирные крики птиц. Элис бы разулась. Мы обе гуляли бы босиком. И поблизости не было бы ни единой папки с бумагами.

Адам подошел и встал рядом, глядя, как дождевые капли соскальзывают по темному стеклу.