Учись, студент! - [2]

— «Кот в сапогах», — мышь пискнет сзади

— «Он кандидат!?», — шумят в «Парткоме»

Я отвечаю: «МИССИЯ ПОМЕР.»

«Ода Бушу» (Поздравительная)

Между правой и левой луж, их

чуть касаясь нечетной рукой

мордой в вязь мировую, опЕрясь

как на старте, одной ногой

на голов пирамиду из груш

Буш и Путин (всегда молодой)

как колхозница и рабочий — очень!..

Впрочем

Буш задрыгал своей ногой.

— СТОЙ!

О, первая космическая скорость

у пролетающих свинцовых облаков

так низко что встают на четвереньки

и небоскребы, юди, табуны ослов!

О, первая космическая старость

цивилизации! Понос, Портос, Склероз

спасают мир от кардинальных поз:

«освенцим, резервация, колхоз»…

Душа моя, Людмила… нет, Лаура

нет, Хилари… нет, ироды, ДУША

у Буша есть, она играет в «кантри»

без мантры, уделов, подков, седла

ранимая, мальчишичья душа!

Поверьте, есть! Есть младший даже хочет!

И какать, и любить, мой подзащитный

лети, лети, мальчишка беззащитный

брутелло мой, братишка…ишь как! Ишь как

(тут автор трет бок лампы Кирасина)

…цивилизация, рогатка, сердце, бита

Да не отсохнет у дающего рука!

Кидающего, рвущего лаская

нальющего и Путину вины…

Да не оставит Бог ни пастбищ ни стада!

Да! Да! Да! — Миру. Войне — бе-е-е-е-е-е…

«Она спала на краешке кровати…»

Она спала на краешке кровати

боялась видно Бога поломать

а может ждала конюха в объятья

чтобы в затылок мог ей подышать

прижавшись холуем к ее хвосту

Она спала на краешке кровати

откинув руку за спину (не ту)

ладошка лодочкой у задранного платья

ждала как милостыню теплые яички

в мешочке, чортом данным мужыку

Она спала на краешке кровати

обутая в ботинки-черевички

с второй рукой, засунутой (не той)

а на другом краю валялся муж, в бок

его был вставлен ключик заводной

вращался ключик медленно, порой

казалось что он двигает рукой (той)

сейчас ее коснется и погладит

она уже проснулась и косит…

…Не место на кровати Бога красит

а крылья что муж прячет за спиной

вспорхнул он, полетел, она заржала

вскочила, замотала головой

легла опять на краешек кровати.

Засунула. Заснула. Чорт с тобой.

«Псы»

Стоял на площади, без глаз, с табличкой «киллер»

слепой старик и пел о том что видел шиллер,

о том что бедные топили в луже вилы

им печи виллами топили купцы-поцы

втирали в жопы жены их газетный стронцый

стирали пятна на баках соборов овцы

но опцыоны не укладывались в опцыи

на нас идут войной невидимые псы.

От них не спрячется ни дочка в главной фирме

от них не спрячется ни почка вербы зимней

до них и шапкой-невидимкой не докинешь

им в будку сунешь щит и мечь — уже не вынешь

от них несет одеколоном «boss» и псиной

Снимай со стен свое оружье — кол осиновый

воткни в себя и обернись голодным волком

И спрячься в сейф и там епись на верхней полке.

Стоял на площади Старик и пел и плакал

у ног его алкАл то Бог, то голый мальчик

Старик обрезал коготок ему на пальчике

и по лекалу сшил трусы из флага, на кол

надел и вдруг преобразился в пса покорного

у ног их сука с течкой, в пасти — непокорный

малыш убил их всех из «стечкина», из джинсов

сказав: «Я памятник воздвиг Дзержинский!»

(а препинанья знак украл «Нерукотворный»)

«Бабочкин гардероб»

Я не люблю свой черный галстук

что белой линией обводит

края страны; московский узел

он тянет вниз и горло давит

и даже запонка златая

мой Петербург- искус не будит.

Люблю чтоб ворот нараспашку!

На шее родинка печатью

как то пятно на промокашке

видна была чтоб на таможне

при въезде женских рук на плечи

люблю подчеркнуто беспечный

помятый вид своей рубашки

как-будто это в зиму пашня.

Люблю люблю я брюк помятых

знакомый вид как две дороги

одна с колддобинами — в воду

вторая в небо вся в рипеях!

Я не люблю как чудо в перьях

ходить во фраке руки в боки

но вот что странно — вид глубокый

солидный взгляд осанку (сбоку)

мне придают и фрак и брюки

и воротник стоячий сучий

такой знакомый вид у бабочки

все потому что туфли лодочкой

должны блестеть — как я люблю!

Должны блестеть в любое время

когда храплю пускаю семя

в кулак сморкаюсь кроя матом

(в чужой кулак) и в «Агалатово»

в навоз схожу на белом тракторе

В Ньюарке с паркером (просыпалось)

Но почему но почему

я так люблю и так люблю?

— А потому что в прошлой жизни

ты был Премьером в Какманду

сказал мне Бог закинув удочку

и плюнув в морду мотылю.

«Ма…»

На свете, подруга, есть много еще эстэт-туеток — мужчин

они в коллективах проспектов, а коллективу ты лишь верна (была)

И это значит, что сунет познание (рог) в рот тебе Отец Сатана

а ты, сука с порванным ртом, днем дашь сыну его молока.

И он, сыночек твой, преданный правдой на каждый «раз»

еще до того как успел обезьяну в себе и тебе предать

воскликнет Бога в п*зде увидев: «Епана мать!»

И кинет тебя и трахнет в твоем лице «Чужую-2».

Уже подстелено вам там смердное ложе, за садом, ма… «За!»

Иже и с Ним голосуют насиловать всем небеси (их не беси)!

То же поет соло «до» и «соль» добавляя в пиво Бог «АлкО»!

На же, столкни ссына к себе, ссука, пусть щупает твой лоб в трико!

…Ушла в шоколаде как лошадь — на крупе сыночек в мешочке солома, у рта.

Утра утрат не видно было давно но вечно над ними висела прикольно типа

пробитая жур-клином окольным — осиновый лист-блин луна, и тихо

только слышны были в саду романо-финансов звон, частушки да арии горЬ.

«На Лубянке, у парадного подъезда…»