Учись, Сингамиль! - [42]
Абуни так уставал, что стал думать, не послали ли ему тяжелую болезнь демоны зла. От такой болезни умерла Нин-дада. Но если демоны решили его извести, надо искать спасения. И он вспомнил про цветок бессмертия. «Гильгамеш тоже искал цветок бессмертия, он умный, он знал, как спасти свою жизнь, как продлить свою жизнь», – размышлял Абуни. Бедный маленький грузчик решил во что бы то ни стало спуститься на дно моря и поискать этот удивительный цветок. Плохо, что неизвестно, как он выглядит. В море много морской травы, какая из многочисленных водорослей может ему помочь? Спросить некого. Да и страшно нырять глубоко. Надо вспомнить строки из прекрасной таблички, которую выучил на память Сингамиль. Он много раз читал, надо вспомнить. Утнапишти вещал Гильгамешу:
– Вспомнил, вспомнил прекрасную табличку! – закричал Абуни.
И тут же призадумался над последними словами: «Будешь всегда ты молод». Я и так молод. Тут ведь не сказано, что будешь всегда ты сыт. Зачем же эта трава? Чтобы не умереть? Но я еще не умираю, я хочу есть. Стоит ли нырять на дно моря, ведь можно там остаться. Вот тогда непременно умрешь. Что бы такое придумать? А может быть, продырявить мешок и взять горсточку зерна? Если медленно жевать несколько зернышек, может быть, и насытишься. Нет, нельзя продырявливать мешок. Если хозяин поймает, пропадешь ты, Абуни. Изобьет да еще поставит клеймо на лбу. Что делать? Абуни почувствовал, как слезы полились градом. А утереть их было нельзя, он поддерживал обеими руками большую корзину фиников на голове. «Не плачь, – сказал себе Абуни, – ты еще жив. Подумай, может быть, тебе поможет умение делать записи. Подойди к писцу, он не всегда поспевает сделать записи полученных грузов. Если позволит ему помочь, то, может быть, накормит вяленой рыбой. Так хочется поесть досыта. Получить бы голову большой рыбы, хорошо бы ее обсосать обглодать».
Размышляя о своем спасении, Абуни совсем не обращался мыслями к своему дому. Он думал только о том, как бы выжить и дотянуть до того счастливого дня, когда отец вернет долг Эйянациру и заберет его из-под власти купца.
В час заката грузчики оставляли свою работу, и Абуни мог подойти к писцу и предложить ему свои услуги.
В гавани Дильмуна был маленький зеленый оазис, где несколько финиковых пальм давали тень. Здесь сидел на тростниковой циновке старый человек, облысевший и худой.
– Позволь мне посидеть рядом и посмотреть на твою работу, – попросил Абуни, низко склонившись перед писцом. – Я учился в «доме табличек» в прекрасном городе Уре, соскучился я о табличке и тростниковой палочке.
– Почему ты здесь? – спросил старик и посмотрел на Абуни строго и сердито. – Учился в городе Уре, а таскаешь корзины в Дильмуне. Мне кажется, что ты самый молодой среди всех рабов-грузчиков.
Абуни торопливо рассказал о своей беде, рассказал о своем отце, который обязательно вернет долг Эйянациру и заберет его домой.
– Позволь мне посидеть рядом, а может быть, дашь мне сырую табличку, и я заполню ее красиво и аккуратно, – взмолился мальчик.
Писец отложил в сторону недописанную табличку и пристально посмотрел на Абуни. Мальчик был худеньким, с впалыми щеками и печальными глазами. «Он похож на моего старшего внука, – подумал писец. – Только мой внук сыт и глаза у него веселые, а этот… бедняга».
– Садись, я дам тебе табличку и скажу, что писать на ней. Твоя беда меня растревожила. Возьми ячменную лепешку, запей пивом из моего кувшина. Растревожил ты меня, малый. Надо тебе помочь. Садись поешь.
Писец видел, с какой жадностью поедал сухую лепешку худенький мальчик-грузчик из рабов хозяина. Старик давно, очень давно трудился в гавани, ведя бесчисленные записи о прибывших товарах, о кораблях и корабельщиках, которые прибывали в Дильмун для торговых дел. Но впервые он видел такого юного грузчика. Он подумал о том, что мальчик может погибнуть от голода и непосильной работы. «Отец его тратил свое скудное достояние на учение в „доме табличек“, надеясь вырастить толкового и грамотного писца. Я должен помочь мальчику».
Поев и отдышавшись от приятной тяжести в желудке, Абуни принялся переписывать предложенную писцом табличку. Он писал медленно и так старательно, как, пожалуй, никогда еще не писал.
– Вот не ожидал! – воскликнул писец, рассматривая запись, нет ли ошибок, не пропущено ли какое-либо слово. – Ступай к себе на ночлег, а завтра ранним утром приходи ко мне, я договорюсь с хозяином и возьму тебя в помощники. Тут накопилось много работы. Кроме меня, некому ее сделать.
С тех пор как судьба занесла его в этот Дильмун, где его поджидали только одни беды и несчастья, Абуни впервые пришел на ночлег в добром настроении, с надеждой на лучшие дни.
«Я проживу и без цветка бессмертия, – подумал Абуни и весело рассмеялся, укладываясь на жесткой циновке. – Благословен „дом табличек“, умение писать спасет меня. Я молод и жив. Как хорошо, что я не спустился на дно морское, не искал таинственный цветок. Мог бы утонуть. Добрый Энки, не ты ли спас меня от гибели? Не ты ли вразумил меня? Однако плохо мальчику жить вдали от родного очага. Ой как плохо! Когда вернусь, больше никогда не покину дом своего отца. Я знаю, отец меня выкупит. Ведь я самый старший и самый умный в семье, где шесть ртов ждут пищи».
