Училка - [12]

— Результат? — переспросила я мальчика. — Представься, пожалуйста.

— Николай Зимятин.

— Хорошо учишься?

Он спокойно посмотрел мне в глаза:

— Да.

Так, вот тут, кажется, есть какая-то надежда. Что далеко не пошлют, может, и вообще посылать не будут. Если что интересное скажу, то, пожалуй, займу пытливый мозг этого юноши.

— Ты можешь предсказать результат? — Я сознательно не дала ему ответить: — И все-таки попробуем что-то написать.

— А вы листочки раздавать будете? — спросила полная девушка с сильным румянцем, которая, одна из немногих, не рисовала, не играла, не смотрела фильмы. Ее хоть что-то интересовало во мне.

Хоть что-то. Хоть ее. Хоть кого. Я, такая интересная, смелая и разносторонняя, не могу справиться с парочкой наглых кобельков-недоростков?

— Изложите свое мнение по следующему вопросу, господа…

— Попроще нельзя? — подал голос Илюся, как странно называла большого глупого мальчика, или уже давно не мальчика, моя пионерская подружка Роза. Или уже не подружка? И не пионерка?

— Попроще — только если для тебя. А другим — нет.

— Для меня тоже не надо, — вдруг мирно согласился Илюша. — Давай, начинай.

— Давай договоримся так. Ты меня называешь на «ты», я тебя называю дебилом. Пойдет?

— Пойдет, — радостно согласился Илюся. — Димон, снял на телефон? Ща мы на сайт Генпрокуратуры это вкачаем… — Он очень глупо заржал. Хотела бы сказать «засмеялся», но это, увы, не тот глагол.

— Анна Леонидовна! — Миша даже поднял руку, чтобы обратить на себя внимание.

Ясно. Два центра, вероятно. Оба наглые, оба с претензиями. Один — интеллектуальный, другой — дебильный. Ведут борьбу с учителем и между собой. При случае могут объединиться.

— Я слушаю тебя.

— Можно поменьше внимания — туда? — Миша махнул рукой, не оборачиваясь. — Еще есть мы. И совершенно неинтересно все время слушать Громовского.

Я посмотрела на Колю Зимятина. Он спокойно и с интересом наблюдал за нашей очередной схваткой с Мишей и Ильей. Пока не вмешивался. Мне хотелось, чтобы он вмешался? Чтобы один семнадцатилетний мальчик начал защищать меня от других? Я привыкла быть младшей сестрой Андрюшки. Зачем я тогда поперлась в школу?

Всё, есть три человека как минимум, которые доброжелательно и… (чтобы не опережать события) скажем, — нормально отнеслись ко мне. Саша Лудянина, Коля Зимятин и еще полная девочка, имени которой я не знаю. Я посмотрела на нее. Она увидела мой вопрос. Вот именно не услышала — я ничего не говорила, а увидела.

— Оля, — представилась она, — Улис.

— Интересная фамилия, — сказала я и тут же подумала, что я сама провоцирую их на ответы, высказывания, реплики, шутки. Не стоит говорить лишнего, и они будут поспокойней. — Два «с»?

Я это зря спросила.

— С-с-с-с-с-с… Пс-с-с-с-с-с… — тут же завелся Громовский, очень громко, очень нагло, показывая всё, что ему могло прийти на ум, если он у него есть. Когда он был маленький, то, наверно, был смешной и даже трогательный. Все время лез вперед… Как мой Никитос? Нет! Нет, конечно. У меня не может получиться такого педагогического результата, как Громовский. Сегодня же подумаю, как и чем оседлывать собственного обормота.

— У вас осталось двадцать минут, остальное время мы потратили на знакомство и выпендреж Громовского…

— Сергеев тоже… — Илюша Громовский не слишком громко, но внятно выругался.

«Ignore!» — сказала я самой себе.

— Ты сейчас записываешь материал на сайт Генпрокуратуры? — спросила я Громовского. — Нет? А жаль. А я вот Skype давно включила. Папа твой наблюдает за нашим уроком с большим интересом.

Громовский поднял белые глаза. Ясно. Били, бьют и будут бить. В восемнадцать лет купят квартиру, отселят и вздохнут спокойно.

— Западло, — процедил он сквозь зубы. — Чё, правда?

— Неправда. Но зато теперь я знаю твой маленький секретик.

— А вот можно до конца урока фамилию Громовский больше не произносить? — Миша обернулся к классу: — Народ, я прав?

Не могу сказать навскидку, что Миша был всеми признанным авторитетом в классе. Пока мне так не показалось. Кто-то ответил «Да!», кто-то промолчал, несколько девочек, которым надоело то, что происходило в классе, увлеченно склонились над одним планшетом.

— Я прошу, — повысила я голос, включив телефон в режим видеозаписи и подняв его повыше, — открыть тетради и написать ответы на следующие вопросы: «Мне близка мораль Толстого в том, что…»

— Мне мораль Толстого… — очень грубо выругался Илюся, не отрывая взгляда от планшета.

— Гром! — шикнули на него сразу несколько одноклассников.

Громовский поднял голову и увидел, что я снимаю его.

— Блин!.. — заорал он и сорвался с места.

Я не могла даже предположить, что лениво висящий на стуле весь урок парень сможет в два прыжка добежать до меня. И ловко выхватить мой телефон. И швырнуть меня изо всей силы. И, бросив телефон на пол, раздавить его одним движением.

— Ё-о! — выдохнул он, как заправский рэпер, не как хулиган из подворотни, срывающий сумки с женщин. Для него это было что-то вроде реалити-шоу — вроде и по-настоящему, и зрители смотрят. Все должно быть красиво. Илья отряхнул руки и нарочито не спеша, вразвалочку, вихляя тяжеловатым задом, пошел на место.