Ученики, учителя - [46]

Беверли Хиллс, отель «Софитель»

Митос с комфортом расположился в ванной. Как и отель, ванна была роскошная и очень большая. С пурпурной кромкой и золотыми кранами, с маленькими полочками, на которые удобно ставить масла, класть мыло или ножи. Старейший бессмертный слушал, как щелкает в спальне автоответчик, улыбался и что-то насвистывал.

И чистил меч.

©Перевод: Weis

Ишафель (Ishafel) Снова в пути

С обивки сиденья чертовски трудно смыть кровь, а такое рано или поздно замечают. Митос бросил джип где-то в южной Калифорнии, попрощавшись таким образом с Адамом Пирсоном. Он оставил на пассажирском сиденье видавшие виды диски, в бардачке — потрёпанные карты; оставил и старенький рюкзак с потёртыми джинсами и кипой дешёвых книг в мягких обложках — на удачу. Теперь, когда Джо был мёртв, ничто не удерживало его здесь, ничто не привязывало ни к западному побережью, ни к двадцать первому веку. Квикеннинг, который он получил по пути в Лос-Анжелесский аэропорт, был только бонусом, своеобразным залогом того, что пути назад нет.

Он отдавал себе отчёт в том, что на стюардесс он производит впечатление человека, только что покинувшего грандиозную попойку — но это его вполне устраивало. Несмотря на жару и отличный дорогой костюм, купленный в дьюти-фри, его бил озноб. Он не снимал тёмные очки, скрывавшие круги под воспалёнными усталыми глазами. Он не спал с тех пор, как потерял Джо, и под его ногтями всё ещё была чья-то кровь. Единственное, о чём он мог думать — как выбраться из страны и убраться куда подальше; и ещё о том — что чем старше он становится, тем труднее уходить и терять.

А ведь это была почти земля обетованная, так долго ожидаемое будущее, в котором всё должно было быть проще. Человечество справилось с полиомиелитом и оспой, человечество забыло, что такое цинга, но так и не научилось излечивать рак. Люди смогли создать оружие, убивающее на громадном расстоянии, но так и не открыли секрет, как спасать от смерти тех, кто был им дорог, кто был дорог ему, Митосу… Он осознал это за последнее столетие; этот безумный век не был к нему более жесток, чем предыдущие, но понимание того, что и эта рана исчезнет без следа, вовсе не делало ее менее болезненной.

Он несколько успокоился к тому времени, когда самолёт сел где-то за пределами Буэнос-Айреса. Он пришёл в себя и стал кем-то другим. Квикеннинг, который он получил, словно растворился в нём и помог ему обрести новый образ, новое имя, которое Джо никогда не узнает. Возможно, через столетие-другое его занесёт в Сикувер, проездом, и он сможет улыбнуться, вспомнив о нём. Не вечно же он будет скорбеть о смерти лучшего друга. Он знал это, потому что такое уже случалось. Но от этого ему было не легче.

©Перевод: Lu-cy

Марина Ученик

История ученичества молодого бессмертного в Советской России 30-х годов прошлого века. Оригинальные герои, не связанные с каноном сериала «Горец».

^{_{Коллаж автора}}

Тот бог, что мир громами сотрясает,

К Данае сходит золотым дождем,

Он Леду видом лебедя прельщает,

Он Мнемозину ловит пастухом,

Драконом Прозерпину обнимает,

А сестрам Кадма предстает быком.

Мой путь иной: едва лишь мысль взлетает.

Из твари становлюсь я божеством

Джордано Бруно

Часть 1

Народный комиссар внутренних дел Союза ССР, генеральный комиссар государственной безопасности тов. Г. Г. Ягода поставил перед начальниками республиканских, краевых и областных управлений Наркомвнудело задачу подготовить дороги к вывозу социалистического урожая.

Сообщение ТАСС. «Правда», 23.06.1936

Свет?

Свет просачивался сквозь закрытые веки. Так не могло быть — так не должно было быть. Человек открыл глаза. Туннель, вернее неширокий лаз, оканчивался сияющим от яркого света проемом. Лианы спускались с его краев на белые известняковые глыбы. «Как экран кинематографа», — возникла отстраненная мысль.

«Стоп, что же это такое», — это не сон, что-то было совсем необычно, что-то кроме этого нереального подземелья.

В голове был полный сумбур. Он попытался сосредоточиться, и вдруг вспышкой пришло осознание: «Вижу, и ничего не болит». Он прислушался к себе: попытался ощутить руки. Сжал и разжал пальцы правой, потом левой руки. Ноги тоже не болели. И он их чувствовал. Осторожно потянулся. Сладкая ломота прошла по позвоночнику — так было когда-то в детстве.

Человек вскочил на ноги.

И тут пришла боль.

Голова раскололась от резкого удара о низкий свод пещеры. Он рухнул на лежанку, отдышался, провел пальцами по голове и ощутил неприятную, липкую жидкость: «Ничего себе врезался». Через несколько мгновений шум в голове от удара прошел. Он опять ощутил свое тело. Совершенно здоровое тело.

И это был не сон.

Теперь он отчетливо вспомнил кошмар последних дней.

Какой невыносимой была боль! Он смирился с тем, что это конец, даже пытался скрыть от Раи свое понимание, делал вид, что не замечает сестру и врача, что приходили к нему.

Кто он?

Вернулось имя — Николай, Николай Островский.

Так он что — умер? Это — рай? Или ад? Пещера какая-то.

Николай осторожно, помня о низком своде, поднялся и сел на лежанке, застеленной бараньими шкурами. Долго и с удивлением рассматривал пальцы рук. Ощупал суставы. От воспаления не осталось и следа, правда, казалось, под кожей совершенно не было мышц, какая-то вялая масса.