Ученик - [28]

– Уже много лет, раз в месяц, господин судья обедает у меня в доме, – многозначительно произнес мэтр еще в начале визита. – А с Фогертом мы видимся и того чаще. Прево, как и я, неплохо разбирается в винах. По воскресеньям мы любим посидеть в "Щите".

В конце беседы адвокат снова обнадежил клиентку и лично проводил к дверям.

– Я сейчас же отправляюсь к фон Шонхельму, – сказал юрист, приказав слуге подать шубу фрау Граф. – Он, может, не сразу отпустит задержанного из тюрьмы… Тут, знаете ли, есть свои тонкости в законах. Но официальные свидания с родными он точно разрешит и прикажет, чтобы Ганса никто не обижал. В общем, положитесь во всем на мой опыт и знания, госпожа. Как только у меня будут новости, я сразу навещу ваш дом. И не забудьте договориться на сегодня с лекарем…

Зная, что встреча Боше с судьей завершится не быстрее, чем через два часа, вдова, которую распирало желание поделиться с кем-нибудь новостями, направилась в "Дубовую кружку".

– Хочу посоветоваться с Гектором, – сказала она сыну. – И Джордан там может обедать. Только, давай, зайдем с черного хода: сейчас у Криппе, наверняка, полно людей. Не хочу, что бы на нас пялились.

Народу в пивной, действительно, хватало, о чем свидетельствовал гул голосов, доносившийся из открытых несмотря на холод дверей. Обогнув заведение, они прошли двор, где блестели замерзшие лужицы помоев и возвышались под недавно выпавшим снегом мусорные кучи. Копошившиеся в них здоровенные крысы провожали людей наглыми взглядами черных глаз-бусинок. Одна из них – не вовремя перебегавшая перед Урсом – получила ловкий удар прямо в брюхо. Пискнув, зверек отлетел и, шмякнувшись о стену, упал в снег, где был схвачен котом по кличке Дуралей. До этого момента рыжий и толстый котяра лениво дремал на дровяной поленнице.

Урс постучал в дверь.

– Один момент, – послышался приглушенный голос отцовского приятеля. – Уже иду.

Прикончив крысу, сжав обмякшего грызуна в пасти, Дуралей первым проскочил в открытую мастером Криппе дверь. Уронив трофей на порог, кот громко заорал и стал тереться о ноги хозяина, но его отпихнули. Увидев гостей, раскрасневшийся от готовки Гектор в замасленном переднике не стал отвлекаться на Дуралея. Отшвырнув ногой крысиный труп во двор, хозяин "Дубовой кружки" попятился:

– Входи, Анна, входи. Извини, но я очень занят… Проходите и сразу присаживайтесь за стол.

– Ничего, Гек, – вдова понимающе кивнула. – Занимайся своими делами. Прости, что побеспокоила, но мне нужно поговорить с тобой. Сынок, закрой дверь.

Они вошли в жарко натопленную кухню. В большом черном котле, висевшем над очагом, варилась похлебка, по бокам на вертелах, роняя огненные капли жира, жарились куры и телячьи ребра. Воздух был густой, насыщенный ароматами чеснока, лаврового листа, перца и лука, которыми Криппе щедро сдабривал свои кушанья. "Все что вызывает жажду – мне на пользу", – не раз, посмеиваясь, говорил он покойному другу.

– Ты рассказывай, Анна, рассказывай, – хозяин "Дубовой кружки" сновал по кухне. – Я тебя слушаю. Мои все в зале – клиентов обслуживают, так что готовка на мне. Я слыхал, поймали Ганса?

Остановившись у стола, он принялся крошить огромным ножом луковицу. У гостей сразу защипало в носу. Они сняли шубы, фрау Анна расстегнула беличью безрукавку, надетую поверх траурного платья. Ее лицо покраснело, на глазах привычно навернулись слезы. Затянутая в корсаж грудь часто вздымалась. Урс с тревогой ждал, что мать расплачется.

– Он в тюрьме, – с надрывом произнесла вдова, и, достав платок, утерла увлажнившиеся глаза. – Но он ни в чем не виноват, Гек. Это все ошибка.

– Мы были у адвоката, – вставил Урс. – Он сказал, что Ганса не сегодня-завтра отпустят.

– Хорошо, очень хорошо, – морщась от едкого лука, пробормотал мастер Криппе. – Я не верил, что дело в мальчишке… А вы сами его видели или в тюрьму не пустили?

– Пустили, – сморкаясь в платок, кивнула вдова. – Я вчера была у него. Спасибо господину Шипху – он такой отзывчивый человек… И Ганс мне все-все рассказал!

Урс тяжело вздохнул. Всю ночь они только и делали, что обсуждали рассказ двоюродного брата.

* * *

Увидев в камере тетушку, заросший бородкой, с коротко остриженной головой Ганс расплакался, как маленький. Вдова тоже не выдержала: кинулась к племяннику, и, обнявшись, они рыдали вместе, пока Шипху не разозлился. Утратив свое добродушие, он прикрикнул на женщину: пообещал выставить за ворота, если они сейчас же не прекратят тратить время зря. "Я рискую из-за вас, – зло сказал тюремщик. – Говорите, что собирались. Плакать будете дома".

Угроза подействовала. Усилием воли Граф взяла себя в руки, а племянник хныча, как младенец, заговорил. По его словам выходило, что, когда они с мастером Петером возвращались домой от клиента, на них напали всадники. Выскочили наперерез, прямо из лесу. Окружили со всех сторон, словно стая волков…

– Хозяин в-выстрелил, – давясь слезами, размазывая по лицу текшие сопли, снова рыдал Ганс. – А я… я так испугался, что соскочил с козел и п-поб-бежал, тетушка…

Чтобы хоть как-то успокоить, фрау Анна погладила его по макушке и сразу же ощутила вмятину – недавно зажившую рану. Через несколько мгновений, со слов Цимма ей стало ясно откуда она появилась. Проскочив меж всадниками, обезумев от страха, парень бросился в лес. Продираясь сквозь кусты, спотыкаясь о корни и валежник, он бежал, пока кубарем не слетел в овраг. Лишь чудом не сломав себе шею при падении. Обдирая руки и ноги, Ганс тут же выкарабкался наверх. Но лучше бы он оставался внизу.