Ученик некроманта. Мир без боли - [81]

Веридий встал, на подкашивающихся ногах, весь перемазанный в золе и саже, поплелся в погреб, чтобы откупорить новую бутылку бенедиктина. Сегодня он утопит мысли о Марте в вине, забудет на ночь о смерти, забудет о той, которой больше нет. А если завтра вспомнит о ней, то напьется вновь и будет напиваться снова и снова, пока сладкая дымка забытья не разрушит рассудок и не вычеркнет из памяти её образ. Ах, Клавдий был прав: вампиру нельзя жить среди людей, он становится слабым, эмоциональным, зависимым от человеческой любви, ласки и тепла. Но как жить иначе? Как жить в родном особняке, если в нем нет никого и ничего, кроме глухих стен и одиночества? Веридий не знал. И не хотел знать. Но теперь, по-видимому, узнать ему придется…

Пьяный вдрызг вампир ввалился в винный погреб и прокатился по нему шумным ураганом. Он не давал Энин сосредоточиться на преобразованиях, которые ей просто необходимо было проделать над металлами именно сегодня. Завтра она покинет Вестфален, но перед уходом должна позаботиться об эликсире, тормозящем развитие чумы.

— Рыжая! — из соседний комнаты донесся громогласный окрик Ливаузье. — Составь мне компанию! Мне скучно!

С трудом уняв бьющую изнутри ярость, Энин ничего не ответила. Ей нельзя было отвечать, чтобы не провоцировать разбушевавшегося вампира. Делание не терпело, когда нарушали молчание или не соблюдали внимания, когда у алхимика не было достаточного знания или твердой уверенности в своих делах. Энин и без того нарушала все правила алхимии, выведенные Альбертом Великим, нельзя было лишний раз идти на поводу у эмоций и вступать в перебранку с перепившим герцогом.

И все же эмоции одолевали. Правда, другие. Что будет с Анэт? Теперь, после укуса, она обречена на «проклятие крови», ей суждено умереть или стать вампиром, не мыслящим жизнь без человеческой пищи. Спасет ее Батури или нет, но Анэт уже не вернуть. Она ступила на тонкий путь, ведущий в лоно Темных Богов. У Энин больше не было сестры.

— Рыжая!

Ливуазье бросил бутылку в стену, чтобы звоном битого стекла заставить девушку обратить на себя внимание. Но Энин отстранилась от посторонних звуков и сконцентрировалась на преобразованиях олова и меди. Она уже в третий раз делала все так, как было написано в рецепте Сандро, но никак не могла добиться желанного результата. Эликсир получался не ярко-зеленым, а черным, как ночь. Энин не отчаивалась, начинала Делание вновь, надеясь, что на этот раз достигнет поставленной цели.

— Эй, лабораторная крыса! — орал за стеной вампир. — Мне нужна твоя компания! Присоединяйся!

Энин снова не удалось создать эликсир «недоросли», словно рецепт, который она разгадала прошлой ночью, содержал неведомую ошибку. Быть может, девушка что-то напутала? Нет, это невозможно! Все было предельно просто, ясно, обосновано и логично. С ее результатами не смог бы поспорить ни один алхимик. Так Энин считала и, несомненно, была права. Но если бы она удосужилась прочесть книгу Трисмегиста «Все об эликсире Бессмертия», то поняла бы свою оплошность.

Плюнув на преобразования, решив, что, раз уж составляющие смешаны правильно, то цвет не имеет значения, Энин перелила полученный эликсир в кожаную флягу. В тот же миг, видимо, устав кричать и ждать появления девушки, Ливуазье с шумом вломился в лабораторию и, с трудом удерживаясь на ногах, доковылял до рабочего стола.

— Я что, щенок, чтобы звать тебя и не получать ответа? — кроваво-красными безумными глазами вампир упрямо посмотрел на Энин, но она выдержала его взгляд и с презрением ответила:

— Ты хуже щенка, ты жирный пес, не знающий удержу. Меня тошнит от твоей пьяной рожи. Иди и проспись!

— Ты кто такая?! — Веридий одним небрежным движением скинул на пол алхимические приборы, уничтожив все расчеты колдуньи. — Ты кто такая, чтобы командовать в моем особняке?

— Гостья. И если тронешь меня хоть пальцем, Батури свернет тебе шею.

— А кто он мне? Сила и закон? Плевал я на его угрозы, — вампир демонстративно сплюнул красной то ли от крови, то ли от вина слюной. — Он уже не вернется. С Каэлем ему не справиться.

— Вижу, ты гордишься своей безнаказанностью, предатель, — с презрением бросила девушка и собралась выйти из лаборатории, но вампир схватил ее за руку, опрокинул на пол и, сам потеряв равновесие, завалился сверху.

— Пошел вон! — попыталась отбиться от него Энин, но не смогла скинуть с себя расслабленное тело Веридия.

— Будь со мной, — потребовал вампир, разорвал на девушке кафтан и, перевалившись, задрал подол ее платья. — Родишь мне сына, — заверил Веридий, одной рукой держа Энин, а второй стягивая с себя штаны.

Колдунья не стала покорно ждать, когда вампир овладеет ею, переборов секундную оторопь, выговорила заклинание Касание ветра, и Ливуазье отбросило в другой конец комнаты. Он ударился об стену. С разбитых стеллажей со звоном попадали пробирки и банки, но Веридий по-вампирски быстро пришел в себя и молниеносно, словно за короткую секунду успел протрезветь, рванулся в сторону девушки. В последний момент она успела сотворить магический огонь, и Высшего окутало едкое пламя, которое, впрочем, его не убило — уж слишком много в нем было Силы, полученной от выпитой крови. В ответ Ливуазье послал в колдунью заклинание паралича и соткал подряд три Громовых удара. Защита девушки не выдержала. Энин упала на колени, и из ее ушей потекла кровь. Веридий обратился к ментальной магии и без труда взял обессиленную жертву под контроль. Но он не учел того факта, что колдунья принимала эликсир бессмертия и уже сейчас была в шаге от гибели, на полпути к обращению в лича, невосприимчивого к магии разума. Энин подчинилась лишь телом, в котором еще теплилась жизнь, но наполовину мертвое сознание не поддалось чужому воздействию.