Ученик некроманта. Мир без боли - [34]

— Быстро! — скомандовал Батури, но сам не сдвинулся с места.

Девушки, косо взглянув на скорчившуюся на полу старуху, поспешили убраться вон из дома. Оказавшись снаружи, несколько мгновений они простояли без движений. Не дождавшись вампира, похватали провизию и засеменили в сторону леса, где, успокоившись, под покровом деревьев Энин разобрала тюки, произнесла над добытой едой необходимые для обеззараживания гримуары и собрала все обратно. Немногим позже подоспел Клавдий и долгий путь продолжился.

* * *

Быстро, как во сне, сгустились сумерки. Холодное солнце скатилось за горизонт, отдав права не менее холодной луне, которая, почувствовав свою силу, уверенной поступью легко взобралась на небосвод и сетью своих бледных лучей окутала редкий, куцый лес. Утомительный для двух девушек дневной переход, наконец, завершился, и вампир, сжалившись, позволил своим спутницам отдохнуть.

— Бедная старушка, — припомнила вдруг Анэт. — И ребеночка жалко, что же с ним теперь будет?

— Умрет, — угрюмо уронил Батури, и на его демонически красивом лице на миг проступила гримаса презрения. — Умрет, — повторил он, — но не от чумы, а от голода.

— Почему же она не отдала его нам?

— Вампиру, некромантке и одержимой? Я бы тысячу раз подумал, что лучше: жизнь в такой компании или смерть? И выбрал бы, вероятно, второе.

Клавдий все думал о ребенке и о ведьме, слова которой не давали покоя: Каэль ведет охоту. И эта охота, видимо, приобрела широкий размах, если даже деревенским колдуньям о ней известно. А ведь сейчас Первовампиру не составит труда выследить изменника: Батури, связанный клятвой, не сможет превратиться в нетопыря и за день не перелетит в другой конец Хельхейма — обязан тащиться в темпе живых. Надо было как-то себя защитить, подумать о том, как замести следы. Но мысли вновь возвращались к ребенку, тихо спящему за непроницаемой для магии вуалью. Что будет с этим маленьким чудом и почему ведьма, столь тщательно побеспокоившаяся о безопасности младенца, так беспечно отнеслась к его неминуемой смерти?

— Клавдий, ты барон? — невпопад спросила Энин, вырвав Батури из пелены гнетущих мыслей.

— Граф, — уточнил он и сухо отрекомендовался: — Единственный наследник лорда Фригоя, потомственный хранитель седьмой королевской печати, высший советник Малого Ордена, генерал восточного гарнизона Стигии…

— И вампир, — отчеканила Энин.

— И Высший вампир, — кивнул Батури.

— Как ты им стал?

— Я был им с детства. Да, это невозможно — бессмертные стерильны. Но не те, кто достиг голконды. Мой отец оказался одним из немногих, кому хватило сил и везения найти вампирский рай — и этот рай, разделенный с возлюбленной, подарил ему кровного сына, но отнял жену — она умерла при родах…

Клавдий тяжело вздохнул, нервно провел рукой по лицу, несколько мгновений провел в молчании и, вдруг решившись на нелепый для себя поступок, начал рассказывать спутницам странную историю:

— Мальчик был человеком, рос подвижным и жизнерадостным, единственное, что его беспокоило — ужасные сны. Он не догадывался, из-за чего приходят кошмары, не знал, как от них избавиться. Не понимал он и того, почему две ранки, две маленькие точки на его запястьях, никогда не заживают. Но со временем привыкнув и к ранкам, и к снам, целиком отдался безмятежной жизни. Его ни разу не озаботило отсутствие в замке прислуги, не посетили мысли о том, кто готовит пищу, убирает в комнатах и ведет хозяйство. Зачем эти думы, если и без них все прекрасно? Со смертью жену граф нашел успокоение в наследнике и всю свою избыточную любовь отдал сыну. Никогда и ни к чему не принуждал его, рассказывал у камина сказки и стародавние былины, водил на охоту, обучал магии, владению оружием, стрельбе из лука. Клавдий был всем доволен и ни о чем не задумывался — до двадцати пяти лет, пока в замке не появилась девушка, которая в первый же миг знакомства украла у виконта сердце и покой. Ах, она была так красива, что по сравнению с ней очаровательные героини мифов, нарисованные юным воображением, меркли, тускнели, становились серыми и невзрачными. Ее же окружал ярчайший ореол, сотканный из гармоничной, первой любви. Но гармония надломилась, когда богиня стала постельной угодницей отца. Когда же граф застал сына в кровати наложницы, хрупкая идиллия, царившая в замке, и вовсе раскололась на мириады частиц. В тот день для юного виконта открылась страшная тайна: от ярости и жажды крови у него впервые прорезались клыки, и он узнал о своей вампирской сущности; о том, что отец поил его человеческой кровью, а уроками магии приближал к посвящению в Высшие. Наследник напал на единственного родителя, граф не смог поднять руку на собственного сына, и в живых, если это подобие можно назвать жизнью, остался только один. Он перед вами.

— Это… — Анэт беззвучно шевелила губами, не находя слов. — Ужасная история…

— И романтичная, — восхищенно вздохнула Энин. — И что же случилось с девушкой?

— Алекто… К тому дню она страстно полюбила юношу и, чтобы навеки быть с ним, попросила о страшном одолжении: сделать ее вампиром. Глупый, он согласился и впервые вкусил свежей, теплой кровь, пульсирующей жизнью, душистой и пьянящей, как молодое вино. В отличие от отца, он не знал, как новообращенным вампирам правильно пить кровь, чтобы достичь высшей ступени посвящения. И Алекто была обречена на вечную жажду. Каждую ночь ей приходилось охотиться, она боялась солнечного света и серебра. Юный граф все же нашел способ, с помощью которого сделал из возлюбленной Высшую: для этого пришлось пожертвовать жизнями многих людей, десятки раз нарушить запрет Балор Дота, запугать в округе не одну деревню. Несмотря ни на что, он достиг своего: сумел уменьшить разрушительное воздействие ее жажды. Но к этому времени Алекто из великолепной богини превратилась в кровожадного монстра. Их пути разошлись. Он удрал в политику, с головой ушел в дела Малого Ордена, посвятил себя защите собратьев, а девушка отправилась в «долгую дорогу», чтобы забыть о юном графе, стать мудрее и изменить свое отношение к миру…