Учение о бытии - [84]
В примечании к доказательству антитезиса приводится категорически и другое основное представление критической философии, именно что мы имеем понятие о телах, лишь как о явлениях, как таковые же они необходимо предполагают пространство, как условие возможности всякого внешнего явления. Но если здесь под субстанциями разумеются лишь тела, как мы их видим, осязаем, вкушаем и т. д., то о том, что они такое по своему понятию, не поднимается собственно и речи, а говорится лишь о чувственно воспринимаемом. Таким образом доказательство антитезиса следовало бы вкратце изложить так: Весь опыт нашего зрения, осязания и т. д. обнаруживает нам лишь сложное; даже лучшие микроскопы и тончайшие ножи не столкнули нас с чем-либо простым. Следовательно, с чем-либо простым не может столкнуться и разум.
Итак, если мы точнее взглянем на противоположность этих тезиса и антитезиса и освободим их доказательство от всяких бесполезных подробностей и запутанности, то доказательство антитезиса будет содержать в себе — чрез перемещение субстанций в пространство — ассерторическое признание непрерывности, а доказательство тезиса — чрез признание сложности за способ отношения субстанций — ассерторическое признание случайности этого отношения и, стало быть, признание субстанций за абсолютные одни. Вся антиномия сводится таким образом к разделению и прямому утверждению обоих моментов количества и притом, как совершенно разделенных. С точки зрения простой дискретности субстанция, материя, пространство, время и т. д. совершенно разделены, их принцип есть одно. С точки зрения непрерывности это одно есть снятое; части обращаются в делимость на части, остается возможность деления, только как возможность, не приводящая в действительности к атому. Но если мы остановимся на том определении, которое высказано об этих противоположностях, то окажется, что уже в непрерывности содержится момент атомов, так как она есть только возможность части, а также, что это разделение, эта дискретность >{122}снимает всякое различие одних — ибо простое одно есть то же, что другое — и тем самым включает в себе их равенство и, стало быть, непрерывность. Поскольку каждая из двух противоположных сторон сама по себе содержит в себе другую, и ни одна из них не может быть мыслима без другой, то отсюда следует, что истина свойственна не одному из этих определений, взятому отдельно, но лишь их единству. Таково истинно диалектическое воззрение на них, так же как их истинный результат.
Бесконечно остроумнее и глубже, чем рассмотренная кантова антиномия, диалектические примеры древней элейской школы, особенно касающиеся движения, которые также основываются на понятии количества и находят в нем свое разрешение. Было бы слишком подробно также рассматривать их здесь; они касаются понятий пространства и времени и могут быть излагаемы по поводу их или в истории философии. Они делают величайшую честь разуму их изобретателя; они имеют результатом чистое бытие Парменида, так как они указывают на разложение всякого определенного бытия в самом себе и таким образом сами по себе суть течение Гераклита. Поэтому они заслуживают более основательного рассмотрения, чем то, какое дается обычным объяснением, провозглашающим их за софизмы; это утверждение держится за эмпирическое восприятие по примеру столь ясного для здравого человеческого смысла действия Диогена, который, когда один из диалектиков указывал на противоречие, содержащееся в движении, не пожелал далее напрягать свой разум, но сослался на очевидность путем молчаливого хождения взад и вперед, — утверждение и опровержение, к которому прибегнуть конечно легче, чем углубиться в мышление, удержать и самою мыслию разрешить ту запутанность, к которой приводит мысль и именно мысль, не идущая далее, а вращающаяся в области обычного сознания.
Разрешение, которое дает Аристотель этим диалектическим построениям, заслуживает высокой похвалы и содержит в себе истинно умозрительные понятия о пространстве, времени и движении. Он противопоставляет бесконечной делимости (которая, поскольку она представляется осуществленною, тожественна бесконечному разделению на части, атомы), на которой основываются знаменитейшие из этих доказательств, непрерывность, свойственную одинаково и времени, и пространству так, что бесконечная, т. е. отвлеченная множественность оказывается содержащеюся в непрерывности лишь в себе, в возможности. Действительное по отношению к отвлеченной множественности, равно как и отвлеченной непрерывности, есть их конкретное, самое время и пространство, как по отношению к последним движение и материя. Отвлеченное есть лишь в себе или только в возможности; оно есть лишь момент некоторого реального. Бейль
