она уменьшается, настолько первая возрастает; первая уничтожается вместе с второю, так как то, что она есть, есть постольку, поскольку есть вторая. Весьма простое соображение убеждает нас, что если, например, как допущено, центростремительная сила при приближении тела к перигелию увеличивается, центробежная же настолько же уменьшается, то последняя
не была бы в состоянии преодолеть действие на тело первой силы и вновь удалить его от центрального тела; напротив, если первая однажды получила перевес, то другая уже преодолена и тело влечется с возрастающею скоростью к своему центральному телу. И наоборот, если центральная сила получает перевес в бесконечно малом отдалении из афелия, то также было бы противоречиво, чтобы она в афелии была преодолена слабейшею силою. Очевидно далее, что
это превращение должно быть произведено
постороннею силою, т. е. что то увеличенная, то уменьшенная скорость движения может быть
познана или, как говорится,
объяснена не из принятого определения тех факторов, которые предположены именно для того, чтобы объяснить это различение. Последовательно вытекающее отсюда исчезновение одного или другого направления движения, а следовательно эллиптического движения вообще, игнорируется и скрывается в виду прочно стоящего факта сохранения этого движения и перехода его от увеличенной к уменьшенной скорости. Предположение о превращении слабости центростремительной силы в афелии в преобладание над центробежною силою, а при перигелии — наоборот,
отчасти содержит в себе то, что развито выше, а именно, что каждый из членов обратного отношения в нем самом есть это полное обратное отношение; ибо сила движения от афелия к перигелию — долженствующая быть преобладающею центростремительною силою — должна содержать в себе и центробежную силу, но убывающую при увеличении первой; в том же обратном отношении должна находиться при замедляющемся движении все более и более преобладающая центробежная сила к силе центростремительной, так что ни в одном из этих случаев одна из этих сил не исчезает, но становится лишь все менее и менее до времени ее превращения в силу, преобладающую над другою. Тем самым каждому члену обратного отношения возвращается то, что он теряет при этом отношении, принимается ли каждая сила за самостоятельную для себя и с чисто
внешним сочетанием их в одном и том же движении, как при параллелограмме сил, снимается единство понятия, самая природа
>{267}вещи, или же признается, что оба члена соотносятся между собою качественно посредством понятия, что ни один из них не может получить относительно другого безразличного самостоятельного существования, сообщаемого ему через некоторый его избыток; форма интенсивности, так называемая динамическая сторона ничего не изменяет, так как она сама имеет свою определенность в определенном количестве и тем самым может обнаружить лишь настолько силы, т. е. настолько существовать, насколько она должна противополагаться противоположной силе.
Отчасти же это превращение преобладания силы в его противоположность содержит в себе смену качественного определения положительного и отрицательного, так как возрастание одного есть в той же мере убывание другого. Нераздельная качественная связь этой качественной противоположности превращена в теории в нечто
последовательное; но именно потому этой теории не хватает
объяснения как сказанной смены, так главным образом и этого разделения по времени. Видимость единства, еще присущая признанию связи между увеличением одной силы и таким же уменьшением другой, здесь совсем исчезает; получается вполне
внешний результат, противоречащий тому последовательному выводу из этой связи, что при преобладании первой силы, вторая должна исчезнуть.
То же самое отношение применено к силам притяжения и отталкивания для того, чтобы понять различную плотность тел; равным образом, обратное отношение между чувствительностью и раздражительностью должно было служить для того, чтобы из неравенства этих факторов жизни понять, как различные определения целого, здоровья, так и различение родов живущего. Но путаница и галиматья, к которым привело это объяснение, долженствовавшее служить натурфилософскою основою физиологии, нозологии и затем зоологии при некритическом употреблении этих определений понятий, имело своим последствием то, что снова был оставлен такой формализм, который особенно в науке физической астрономии продолжает господствовать в полном своем объеме.
Поскольку абсолютное безразличие является, по-видимому, основным определением субстанции Спинозы, то по этому поводу можно заметить, что это, правда, действительно так в том отношении, что и в том и в другом положены исчезнувшими все определения бытия, равно как всякое дальнейшее конкретное различение мышления и протяжения и т. д. Вообще если нужно остаться при отвлеченности, то все равно, как смотреть на существование того, что попало в эту пучину. Но субстанция, как безразличие, отчасти связана с потребностью определенности и с принятием последней в расчет; она не должна оставаться субстанциею Спинозы, единственное определение которой есть то отрицательное, что в ней положено все. У Спинозы различение, атрибуты, мышление и притяжение, затем также модусы, аффекты и все прочие определения присоединены к ней совершенно эмпирически; эти различения присущи рассудку, который сам есть один из модусов; атрибутам по отношению к субстанции и друг к другу не свойственно никакой
