Учение Коперника и религия: Из истории борьбы за научную истину в астрономии - [65]

Мы бегло рассмотрели ряд новых утонченных попыток реабилитации некоторых элементов докоперниковской картины мира. Из сказанного видно, что «новейшие» споры об учении Коперника возникли не благодаря каким-нибудь серьезным открытиям, противоречащим этому учению, а только в результате определенных социальных причин — стремления буржуазии сохранить религию для народа.

В последние годы, благодаря успехам астронавтики, церковникам пришлось поставить вопрос о заблаговременной подготовке кадров межпланетных миссионеров. Однако в связи с этим вновь обострились старые споры теологов об отношении христианства к проблеме жизни во Вселенной. Так, упомянутый богослов Ф. Коннелл повторил старый «аргумент» церковников, что Адам и Ева были сотворены на Земле, и их потомки не могли оказаться на других планетах. Выходит, что разумные («обладающие душой») жители других планет не причастны к первородному греху, а если и согрешили, то совершенно независимо от земных людей.

Характерно, что и в настоящее время встречаются твердолобые богословы, которые решительно отрицают самую возможность существования мыслящих существ на других планетах. Так, богослов А. Джемелли указывает, что остается совершенно неясным, какую цель мог преследовать бог, создавая человекоподобные существа на других мирах. При этом он подчеркивает, что допущение возможности самопроизвольного зарождения жизни неприемлемо для религии, так как оно равносильно отрицанию существования бога.

Таким образом, попытки приспособления христианских догматов к астронавтике встречает немало непреодолимых затруднений. Конечно, богословы стараются поменьше говорить о них, как и о всех вообще затруднениях, которые создает им развитие астрономической науки со времен Коперника.

Заключение

Огромное значение для развития астрономической науки имел сформулированный Ньютоном на основе учения Коперника и законов движения планет, открытых Кеплером, закон всемирного тяготения. Закон Ньютона, как уже отмечалось, дал не только глубокое обоснование коперниканству, но и впервые установил материальное единство «земного» и «небесного». Он позволил заложить прочные основы для важного раздела такой древнейшей науки, каковой является «небесная механика». Астрономия достигла поразительной точности в предвидении небесных явлений и справедливо считается образцом естественных наук.

Замечательные успехи небесной механики — яркое свидетельство отсутствия во Вселенной божественных, сверхъестественных сил, вмешивающихся в ход событий. Именно поэтому Лаплас дал ясно понять Наполеону, что действительное научное представление о Вселенной несовместимо с «гипотезой бога». Даже известный современный физик фидеист К. Вейцзекер вынужден был признать, что история естествознания подтверждает справедливость утверждения Лапласа. В 1945 г. Вейцзекер писал: «…Каждый естествоиспытатель должен, конечно, видеть свою цель в том, чтобы в своей области сделать гипотезу бога излишней. Бог и прочие надуманные, полурелигиозные термины, которыми в последнее время его обозначают, претендуя на роль естественнонаучных гипотез для объяснения отдельных фактов, неизменно указывают на малоисследованные вопросы науки и находятся поэтому в постоянном и позорном отступлении перед прогрессом познания».

Однако давно уже прошло то время, когда буржуазия была прогрессивным классом и могла терпимо относиться к атеизму. Поэтому встречается немало буржуазных религиозно настроенных ученых, таких как Митчелл, Фламмарион, Клейн, Мейер, Болл, Эддингтон, Джинс, Смарт и другие, которые, вопреки фактам, стараются трактовать астрономические воззрения в религиозном духе. Среди буржуазных педагогов немало таких (Дистервег и другие), которые рекомендуют популяризацию астрономических знаний с целью доказать «величие божьего творения». Более того: не было недостатка в ученых, которые пытались «научно» оправдать те или иные моменты наивного библейского рассказа о сотворении мира. Вспомним хотя бы астронома Фая, который старался построить космогоническую гипотезу, не идущую вразрез с библейской картиной миротворения.

Все такого рода факты унижают достоинство науки, но в них нет ничего удивительного — они вполне закономерны. В эпоху империализма и пролетарских революций особенно усиливается реакционность буржуазии, и буржуазная наука всячески борется с материализмом и вообще со всем тем, что укрепляет позиции пролетарской идеологии. В классово-антагонистическом обществе нет и быть не может беспартийной науки, и поэтому В. И. Ленин писал: «Ожидать беспристрастной науки в обществе наемного рабства — такая же глупенькая наивность, как ожидать беспристрастия фабрикантов в вопросе о том, не следует ли увеличить плату рабочим, уменьшив прибыль капитала».[66]

Вся атмосфера империализма буквально душит науку, так как опутывает ее паутиной обветшалых концепций, которые противоречат объективным результатам научных исследований. В буржуазных странах в пользу религиозно-идеалистического мировоззрения выступают уже не только малограмотные верующие и высокообразованные богословы, но и видные представители научной и философской мысли. Они делают всевозможные попытки восстановить (хотя и в новой, более утонченной, а следовательно, и более вредной форме) те или иные моменты антропогеоцентрической картины мира, не взирая на глубокую трещину между фактами и концепцией. Обычно они идут по пути английского физика Уайттекера, который говорит, будто «науки не внесли и никогда не смогут внести даже малейшее изменение в христианскую веру как таковую, — она остается такою же, какою была в течение тысячелетий». Более того, этот богословствующий ученый уверяет, что новейшие научные открытия обнаруживают «новые перспективы и возможности для проповеди веры в бога».