Ученица ведьмы - [24]

Чьи-то руки бережно приподняли мою голову и начали осторожно вливать в рот терпкий и сладкий напиток, похожий на компот. О, надо же, какие слова я, оказывается, еще помню, вяло шевельнулась мысль, и тоже проплыла мимо. Глотать компот тоже не хотелось, но тот, кто его в меня вливал, видимо был об этом прекрасно осведомлен, так как лил такими маленькими порциями, что никаких глотательных движений мне делать и не приходилось.

Я вяло восхитилась этой предусмотрительностью, но не по движению души, а скорее по привычке, и начала было снова проваливаться в мягкий туман безразличия, как с тоской поняла, это больше не удастся. Наверное, так подействовал компот, понемногу пробуждая во мне жизнь и прежде всего возвращая память и те эмоции, что я испытывала до того, как впала в это отстраненное равнодушие.

И первой вернулась жаркая обида. Как она могла… не узнать свою Катюху, неужели я так изменилась за эти годы?

А потом пришло ужасающее понимание, да как же могла она узнать, если эти местные самопальные стилистки отрезали мой главный отличительный признак, мою косу! Да и вообще сотворили из меня какого-то мальчика!

И вдруг мысли и чувства словно разом прорвали невидимую плотину, и хлынули таким бурным потоком, что от жалости, боли и обиды захлестнуло сердце и вырвался из глубин души горестный стон. А из зажмуренных от боли глаз сами брызнули слезы.

– Тише, тише, – успокаивающе приговаривал незнакомый голос, а чья-то мягкая рука ласково гладила по волосам, – все хорошо, все в порядке.

– Где она? – распахивая ничего не видящие от соленой влаги глаза, перебиваю незнакомку, и пытаюсь сесть.

– Кто? – удерживая меня в горизонтальном положении, недоумевает собеседница.

– Моя мама, – спешно выкручивая кулаками предательские слезы, всхлипываю напоследок.

– Кэт… не было там твоей мамы, – с состраданием смотрят на меня необыкновенные сиреневые глаза.

– Я сама видела… – упрямо не соглашаюсь я, пытаясь освободиться из крепко прижавших к постели ладоней.

Однако, несмотря на свою кажущуюся хрупкость, они держат с необычайной силой, и мне поневоле приходится пока отложить попытки немедленно вырваться из этого плена.

– Не торопись. Рано тебе вставать. А про то, что ты видела… скажу прямо, что хотела увидеть, то тебе и показалось. Конечно, к тому подтолкнули тебя действия ведьм, – мягко, но уверенно объясняет тем временем незнакомка, – вспомни, наверняка и в твоем мире есть снадобья, выпив которые, человек принимает желаемое за действительность.

Да что ж тут вспоминать! Когда я наизусть могу почти два десятка назвать! Приезжал к нам в интернат один лектор, все досконально объяснил, и названия и как действуют, и даже в ответ на вопросы мальчишек примерные дозы назвал. Наши второгодники, никогда, ни на одном уроке ничего не записывавшие, достали тетрадки и строчили как прилежные зубрилки, стараясь не пропустить ни словечка.

Вот только какое это отношение имеет ко мне и к моей маме?

– Опоили они тебя… не со зла, конечно, уж больно хотелось дикую ведьму поймать. Да и то, понять их можно, никому не хочется бросать обжитые места и уходить в чужие земли. А здесь и раньше ведьмам нелегко жилось, а уж если Роул черным чародеем станет, то и вовсе тяжко будет.

Вот значит как, складывает мой прояснившийся ум простенький пазл ведьминской интриги. Чертовы колдуньи использовали меня втемную, а ведь прикидывались такими душевными, такими родными. Называли сестрой, плясать на лысую гору возили! А сами все это время расспрашивали про мою жизнь и готовили наркоту, прикидывая, какими словами лучше разбудить во мне веру в чудеса. На самые больные точки надавили, в святое с грязными сапогами влезли. Ну и чем они после этого лучше того же Роула? Он хоть самолично меня наркотой не поил и благородными целями не прикрывался.

Ладно, я это как-нибудь переживу, еще и не то пережила, стиснув зубы, завязываю новый узелок на память. Хотя… забыть такое предательство просто невозможно, зато можно дать себе клятву, никогда не прощать подлых манипуляторш.

Конечно, не факт, что они придут когда-нибудь просить прощения, но все же… иногда случаются и не такие чудеса, я сама видела. Например, когда у одной девочки из нашей группы нашлась мать. Родная, абсолютно здоровая и ни капельки не пьющая. Вот это последнее и было самым большим чудом. Потому что пьющие матери находились довольно часто. И чем взрослее мы становились, тем чаще приходили в интернат дешево одетые тетки с прокуренными зубами и каким-то одинаковым выражением лиц.

– Маска алкоголика, – с презрением фыркнула Марина, когда я поделилась с ней своими наблюдениями, – когда человек много пьет, начинают атрофироваться лицевые мышцы, в первую очередь в верхней части лица, вокруг глаз и возле скул. Вот и создается впечатление, что эти люди похожи. Если хорошо изучить одно лицо такого типа, потом легко находишь в толпе ему подобные, особенно женские. Сколько бы они не намазывали на себя дорогой косметики, и какую бы одежду не носили, следы разгульной жизни посвященному видны издалека.

Вот только моим подружкам, которых находили такие матери, рассказывать про эти тонкости было бесполезно. Это уже много позже, когда они возвращались в интернат, сбежав от издержек материнской любви, и Марина колола им глюкозу, залечивала педикулез и иногда и кое-что похуже, с некоторыми можно было и поговорить. Но остальные и после всех издевательств, вынесенных дома, гордо считали себя удачливее чем я, потому что моя мама не придет уже никогда.