Ученица - [77]

Тихо болтало радио: новости политики, пару слов о Пугачовой и Галкине, спорт — результаты второго тура РФПЛ, погода — настоящую весну еще придется подождать. Уж что-то, а ждать за последнее время Турка научился.

— Если это правда… То что мы сделаем?

— Ваше дело отвезти меня. Дальше разберусь.

— Так не пойдет, — усмехнулась она. — Допустим, он маньяк, как ты предполагаешь. Удерживает девочку. Допустим. И что ты, постучишь к нему, попросишься войти и… что дальше? Если милиция не разобралась…

— Они во всем разбираются спустя рукава, — перебил Турка. — Вы извините, конечно.

— Я не об этом, — покачала она головой, выдыхая новую порцию дыма. — Все это… Неправильно. По-детски, — щека ее дернулась. — Как по сценарию, знаешь. Как будто это кому-то нужно. Да и вообще, ну постучишь ты, он все поймет и по башке тебе даст чем-нибудь, например.

— Ну, тогда уже дело будет за вами, — хмыкнул Турка.

Подобные мысли приходили к нему раньше. Да разве вся жизнь не идет по сценарию безумца, который только и успевает строчить карандашом в блокноте, выдавая новые события и подробности? И зовут этого безумца Богом.

— Помните, вы тогда… Ну, репетировали.

— Помню, — резко отозвалась Мария Владимировна, и Турка поджал губы, собираясь с духом: — Ну и вот… Я тогда пришел, но меня как будто тоже дернул кто. Я потом вспоминал и… Никаких ведь не было предпосылок. Другой бы дома сидел и…

— Давай не будем. Противно.

— Но все-таки…

— Даже если я соглашусь, нам нужно продумать действия, разговор, если таковой состоится. Не можем ведь мычать как дебилы. И на всякий случай надо позаботиться о безопасности. Хоть минимальные средства самообороны должны быть? У меня только перцовый баллончик есть, и все. Ладно, еще вот железяку с собой вожу, типа монтировки. Но… — она нервно улыбнулась, — мне кажется, что я не смогу ей кого-нибудь огреть.

Турка вспомнил обжшника Чапая, стрельбище, бордовую кровь, хлынувшую на мерзлую землю.

— Скорее всего, обдумывать детали мы будем на ходу, — пробормотал Турка. — Если вы согласитесь.

Мария Владимировна перевела взгляд и тут же вцепилась наманикюренными пальцами в руль. Кварталом ниже медленно проплыл «Опель» Андрея Викторовича.

— Е-ее-ееее! — хрипло завела солистка группы «Roxette» из колонок. Турка вздрогнул и явственно увидел лицо Коновой, и как она выдыхает дым сквозь ноздри, и как улыбается с хитрым прищуром, скрываясь за сизыми клубами.

* * *

С каждым разом мучитель действовал все более зверски и беспардонно, и она нутром понимала, к чему все идет. Один раз он принес шампанское, предложил бокал, она тут же разбила его и попыталась ранить урода «розочкой». Он лишь смеялся, уворачиваясь от ее вялых атак. Следом он задал ей взбучку, потом влил в нее шипучую кисло-сладкую жидкость насильно, приговаривая, что такое не грех и отпраздновать.

Она понимала, что уже наполовину стала животным. Податливой тупой скотиной, неспособной на сопротивление. Он ее сломал. Без него она уже давно сдохла бы, а особенно сильно девушка ощущала зависимость, когда монстр долго не появлялся, и у нее заканчивалась вода и еда.

Иногда она часами разговаривала со второй пленницей, а та отвечала односложно, либо хмыкала, или же вообще молчала. Никогда не показываясь на свет, она будто плела тени, шевелясь в углу.

Узница отощала так, что грудь почти исчезла, как бедра и попа, а ребра выпирали сквозь кожу так, что на них можно было играть, как на ксилофоне.

Зрение упало. Это бедняжка поняла как-то раз, по привычке рассматривая узор ладони. Она уже плохо представляла, как выглядит солнечный свет, и думала, что если увидит золотой шар на синем небосклоне, то наверняка ослепнет.

Изменились и мысли. Отрывистые и короткие, никаких отвлеченных размышлений.

Потом мучитель прикончил бутылку сам и сказал, что «недолго тут осталось веселиться, пора рвать когти».

После он сопел, дышал и содрогался над ней. Оглушенная фразой бедняга не думала даже изобразить сопротивление, которое так любил монстр.

Спустя какое-то время, оставшись наедине с собой, девушка впервые за последние дни ощутила внезапную легкость в теле.

Это ее испугало. Она слышала раньше, что когда человек, например, смертельно болен, перед самой смертью ему вдруг резко становится лучше, появляются силы. А потом конец.

По правде говоря, уже неделю ей было неважно, каким будет конец. Если ее убьют, что ж, пускай так и будет. Сама она так и не решилась перерезать себе вены — той же пружиной от матраса. А ведь давно могла бы. Значит, тоже виновата.

Но теперь, когда он сказал, что будет «рвать когти», она захотела не то что спастись, а хорошенько отомстить ему. Последняя попытка если и не сбежать, то сделать так, чтоб эта тварь не могла больше сотворить такого ни с кем.

Скоро он придет. Скоро придет.

Встав, узница принялась разминаться, приседать, держась о матрасную стену. Тело давно уже стало чужим и неподатливым, и только вот такое механическое движение хоть как-то могло расшевелить мышцы, разогнать по жилам кровь. Голова кружилась, вместе с мышцами пробуждался разум, воздвигший вокруг себя спасительную скорлупу.

За часы, складывающиеся в сутки, которые в свою очередь перетекали в недели, расшаталась не только психика бедняжки, но и штырь. Да-да, железка с кольцом, забетонированная в пол. Именно к металлической баранке крепилась цепь, а теперь узница почти освободилась и конечно, ОН об этом не знал.