Ученье – свет, неученье – смерть! - [14]

– На вопрос мой отвечай. За что ты меня так приголубил?

Придется просить помощи у Макса. Папа занят, мама с бабушкой начнут охать и читать нотации, сама себя я лечить не умею, а этому алкоголику драгоценную голову не доверю. Какая-никакая, а моя, даром, что пустая.

– Да мне этот, – кивок на врача, – эсэмэснул, что его тут какая-то тетеха из наших сначала чуть не убила, а теперь грабит. Я только за лимоном в магазин отошел, а тут такое. Пошел спасать.

«Но закусь купить не забыл», – подумала я.

– Тетеха? Грабит?

– А что ты по ящикам забыла?

Я смутилась. Как-то неловко признаться, что работаешь купидоном… а ну как сейчас этот алкоголик откажется влюбляться. И буду бегать за ним по всей больнице, как прошлым летом за восставшим умертвием.

– И что, нельзя было сначала разобраться? Сразу бить. Ты на мой затылок пять лет в академии смотрел!

Бывший сокурсник замялся и отвел глаза. По этим нехитрым признакам я догадалась, что помимо страстного желания спасти собу… кхм… приятеля существовала еще одна причина, по которой меня не торопились будить и вообще как-то не слишком тут жаловали.

Ох, как хорошо, что я отдала Диане запасную косу, а моя осталась при мне! Фирменная подсечка – и Вячеслав оказался на полу, а я сидела на нем сверху.

– И что ты мне сделаешь? – Моя жертва явно не испытывала дискомфорта от такой позы.

Даже кайфовал, похоже. Вот сейчас Максу взбредет в бессмертную голову посмотреть, чем там его личная смерть-катастрофа занимается, и пить Вячеслав отныне будет только из лужи. Превратят в козла и зажарят.

– О-о-о, – многообещающе протянула я. – Сама не знаю, какой из двух вариантов выбрать.

Из кармана достала стрелу. Повертела ею перед лицом парня и скорчила злорадную морду.

– Видишь? Это стрела Купидона. Сейчас всажу вам с дружком по стреле в мягкое место. И будет у вас любовь, морковь и прочие помидоры. А когда мне станет скучно смотреть, как ты гоняешься за ним по всему кабинету с целью заключить в страстные объятия, то запишу это на видео. И покажу в академии, ну и так, Харону скину, он на смертный ютуб зальет.

– Тебе не поверят! – В голосе парня засквозила откровенная паника.

Ну да, я блефовала, Диана же сказала, что бессмертным мои стрелы как слону дробина. Хотя… дружок-то у него смертный, правда, лишить беднягу истинной любви я вряд ли решусь, но Вячеслав пусть помучается.

Тут я вспомнила о своей дурной привычке не чистить память телефона. Залезла в галерею и… ну да, так и есть. Фотки, как пьяный в дупель друг валялся в обнимочку с некромантом, спокойненько лежали в нужной папке. Я с плотоядной усмешкой продемонстрировала компромат бедняге.

– Да поставил я на тебя, дура неадекватная! Всю зарплату поставил! – истерически проорал он. – А прибыли никакой, сотые процента!

Закатив глаза, я скатилась с него и отряхнулась.

– Зараза. А еще другом называешься.

Стив наблюдал за нами в позе доктора из известного смертного сериала: ноги на столе, в руках коньяк, в глазах любопытство.

– Сражение любви и смерти. Поэтично…

– Джульетта, вообще, по части и того и другого мастер.

– Джульетта? – Он поперхнулся коньяком. – Ой, не могу, кто же так тебя приласкал? Смерть Джульетта…

Он залился радостным хохотом, чуть коньяк не расплескал. Можно подумать, купидон Джульетта звучит лучше. Тут сразу ясно, что ничем хорошим любовь с моей подачи не кончится.

– Так зачем ты здесь, Джульетта? Я работаю с ним вон, – кивнул на Вячеслава, – лишняя смерть мне в хозяйстве не нужна. Купидон тем более.

– А мне пофиг. Вы в разнарядке у купидонов, а если продолжите бухать наравне с бессмертным, то скоро появитесь и у смертей.

– И в кого же я должен влюбиться? Здесь вроде никого. – Он с видимым удовольствием закинул в рот дольку лимона, щедро посыпанную сахаром.

– То тело уже уползло.

– Джулька, – голос Вячеслава сочился ехидством, – от тебя опять покойник сбежал?

Я возвела глаза к потолку. И в красках описала встречу со второй половинкой Стивена, хотя тот явно впечатлился предположением приятеля и опасливо поглядывал в сторону холодильников. Но не прерывался, задумчиво потягивая коньяк. И чем меньше коньяка оставалось в его бокале, тем быстрее из задумчивого взгляд становился мечтательным.

– Медсестра, говоришь? Такая рыженькая, с большой грудью?

– Понятия не имею, она была в халате и шапочке. – Я напрягла память, пытаясь оценить размер груди, но разве какая нормальная девушка обращает внимание на чей-то размер груди, кроме своего. – Ладно, где у вас там собрание? Айда! Влюбляться будем.

В конференц-зале было многолюдно, и, как назло, все в белых халатах и голубеньких шапочках. Вот не люблю больницы. Летом я именно в ней встретилась с маньяком Алибеком, кто на этот раз устроит глобальный замес? Вон тот рыжий санитар с кривым ухом? Или вот эта фигуристая блондинка за стойкой в буфете? А может, суровая уборщица, вопящая на очередного беднягу в грязных ботинках?

Краем уха я вдруг услышала занятный разговор между мужчиной и женщиной буквально в полуметре от места, где я стояла:

– Влетает ко мне, глаза огромные, трясется вся. Лепечет про оживших покойников. Я ее еле чаем отпоила!