Ученье — свет, а богов тьма - [5]

– Отец… – тихо окликает Кир.

– Ау? – оборачивается Азамат, закрепляя на мне концы слинга.

– Вы… вы верите, что я не крал?..

– Конечно, верю, – не задумываясь отвечает Азамат. – Ты мне до сих пор никогда не врал, так почему я должен сомневаться?

Кир пожимает плечами, но на лице его хорошо заметно облегчение. Я глажу его по руке.

– Филин к тебе так привязан, что сразу видно, ты его из беды выручил, – говорю. – Он с вами побежит?

– Да, – несколько раз кивает Кир. – Он может сколько угодно бежать, до дома – это вообще легкотня.

– Ну ладно, тогда мы с Алэком полетели. И да, Азамат, спасибо за демонстрацию. Теперь я знаю, как ты «объясняешь подоходчивее».

Азамат смущается.

– М-да, немного не сдержался, вообще, конечно, мне не подобает лично силу применять. Прежние Императоры на такой случай с собой стражу таскали, но мне это как-то не очень удобно… Да и кто бы мог предполагать…

Алэк принимается скулить, и я поспешно вставляюсь за руль. Кажется, Кир снова голову повесил, ну ладно, приедут – тогда и будем разбираться.

Дома я первым делом кормлю Алэка. Он уже вовсю ревет, так что готовить или греть утреннее некогда, обхожусь молоком. Зубы пока не начали резаться, так что мне ничто не мешает. Алэк вообще развивается во вполне земном темпе, разве что чуть-чуть ближе к верхнему порогу нормы. Хоть и муданжец наполовину, все же не такой неторопливый, как местные дети.

Однако ребенок что-то оголодал на совесть: выпил все, что было во мне, и потребовал еще. Я, правда, сегодня почти ничего не ела, только печенье утром. Видимо, молока было мало. Приходится достать из морозилки и разогреть пакет со сцеженным молоком. Оно не такое вкусное, да и вообще, скорее всего, кто-то просто выпендривался: пару глотков сделал из бутылочки, и все, больше не хочет. Вот переводчик продукта маленький! И уже хнычет, изворачивается, пора спать.

Уложив мелкого, устраиваюсь на кухне с остатками вчерашнего супа и раздумываю, что делать с целой бутылкой теплого молока. Снова замораживать – нехорошо, в следующее кормление я бы лучше свеженького мелкому дала. Не блины же на нем печь…

Азамат с Киром добираются до дома довольно быстро. Я слышу ржание лошадей на улице, лай Филина. Табун пришел к нам домой, да. Высовываю нос за дверь.

– Вы бы уняли зверье, – говорю. – Мелкий спит.

– Да-да, извини, – быстро кивает Азамат и машет Киру, чтобы шел за ним располагать коней в стойлах на стоянке унгуцев.

Филин залезает в свою конуру, и я ставлю размораживать для него кусок мяса.

Кир заходит в дом радостно-возбужденный, без напоминания моет руки и раскрасневшееся лицо.

– Там в микроволновке еда для твоего драгоценного пса, – говорю. – Я не стала его кормить, подумала, ты сам захочешь.

– Спасибо, – скалится ребенок и бежит к конуре.

– Ну что. – Азамат тоже моет руки и распахивает холодильник. – Как насчет хшур?

– Отлично! – в один голос одобряем я и вернувшийся Кир.

– Поможешь? – лукаво спрашивает Азамат через плечо.

– Ага! – с готовностью соглашается Кир. Потом заглядывает сбоку от Азамата в холодильник. – А можно чего-нибудь быстренько перекусить? Может, сыр какой-нибудь завалялся?

– Моего молока хочешь? – усмехаюсь я, поскольку так и не придумала, что с ним делать.

– Вашего? Это как? – не понимает Кир.

– Ну, грудного. Вон в бутылке стоит. Я для Алэка сцеживаю, а он не допил.

Кир смотрит на меня так, как будто у меня выросло три головы.

– А что, можно?

– А почему нет? – пожимаю плечами. – С ним ничего не сделаешь. Правда, предупреждаю, оно не очень вкусное. Азамату, например, не нравится.

Азамат следит за Киром с ухмылкой. Алэк не первый раз молоко не допил, и я уже пыталась заставить Азамата его утилизировать. Он сначала бормотал, что это как-то неправильно, а потом попробовал и долго мучился, как необидно мне сказать, что это ужасная гадость – сладкое молоко, фу-у-у. Я могла бы и сама догадаться, что он будет плеваться. Мне-то тоже не очень нравится. Вот теперь Кира честно предупреждаю.

Кир оборачивается к отцу:

– Правда можно?

– Да пей уже, если так хочешь, – усмехается Азамат, снимая с бутылки соску. – Но оно действительно… э-э… специфическое.

Кир благоговейно берет бутылку и осторожно отпивает из горлышка, закрыв глаза. Потом некоторое время ждет. Потом открывает глаза и счастливо смотрит на меня.

– Оно прекрасное. Спасибо. Можно я допью?

– Пей, господи, сиротинушка, – прыскаю я. – У меня еще целый ящик в морозильнике этого добра, и свеженькое на подходе.

Кир медленно, небольшими глотками и причмокивая употребляет всю бутылку, потом еще несколько раз благодарит меня и почему-то Азамата. Муж тем временем принимается рубить мясо для хшур. Покончив с молоком, Кир берется за тесто. А я сижу и кайфую: мужики работают, ребенок спит, лошади в стойле, пес в конуре, куница в вольере, котята на диване. Да еще в доме прибрано – уборщик приходил. Лепота.

После ужина я усаживаю Кира разматывать нитки, а сама продолжаю вязать. Под это дело ставлю следующую передачу про тритонов и саламандр. Азамат сидит с нами и отвечает на письма. Прекрасный вечер в кругу семьи. Кир навостряется разматывать нитки не глядя и жадно читает субтитры. Даже выучивает несколько слов на всеобщем.