Учебное пособие по переводу с английского языка на русский - [20]

Шрифт
Интервал

There is no other period in the nation’s history when politics seems so completely dwarfed by economic changes. (R. Hofstadter)

В истории нашей страны не было другого периода, когда политика была бы до такой степени оттеснена на задний план экономическими изменениями.

Поскольку речь идет о бурном промышленном развитии в XIX столетии, конечно, nation здесь означает страна.

Иное дело, когда под словом nation подразумевается население страны, народ, то даже по отношению к многонациональной Америке приемлем перевод нация.

Confusing evolution with progress, as was natural to optimistic spokesmen of a rising class and a rising nation, they concluded that the bitter strife of competitive industry which seemed to mirror so perfectly Darwin’s natural world, was producing a slow but inevitable upward movement of civilization. (R. Hofstadter)

He видя различия между эволюцией и прогрессом, что было типично для оптимистического мировоззрения растущего класса и поднимающейся нации, они пришли к выводу, что ожесточенная конкуренция в промышленности, которая, как в зеркале, отражала естественную эволюцию по Дарвину, порождала медленно, но верно поступательное движение цивилизации.

Нередко слово nation употребляется в собирательном значении «англичане», «американцы», как в следующем примере:

The masses do not care deeply about the honesty of public servants unless it promises to lead to some human fruition, some measurable easing of the difficulties of life. If a choice is necessary, the populace of an American city will choose kindness over honesty, as the nation’s enduring Tammanys attest. (R. Hofstadter)

Народные массы не очень волнует честность политических деятелей, если она не сулит им особых благ или ощутимого улучшения их жизненных условий. Городские низы, если им предоставить возможность выбора, скорей отдадут предпочтение доброте перед честностью, о чем свидетельствуют долгие годы терпимого отношения американцев к махинациям Таммани-холла[7].

Значение прилагательного national раскрывается в словаре Мюллера неполно: 1) национальный, народный; 2) государственный. Выходит, что First National Chase Bank — это Первый национальный (или народный) банк Чейза. В действительности это, конечно, частный банк, имеющий отделения во многих штатах, а определение national обозначает общеамериканский или общеанглийский.

Даже один из наиболее полных словарей — словарь Мюллера — не дает всех необходимых значений слова labor в его употреблении в США, приводя лишь следующие значения: 1) труд; работа; усилие; 2) рабочий класс-труд (в противоположность капиталу)… 5) атриб. лейбористский.

Как будет видно из приводимых далее примеров, в атрибутивном употреблении это слово может обозначать и профсоюзный.

His attitude toward other labor legislation won him a bad reputation in labor circles. (R. Hofsladter)

Его (Теодора Рузвельта) позиция по отношению к другим законам о труде снискала ему плохую репутацию в профсоюзных кругах.


Among those who set to work to devise a plan of organization for steel labor union was William Foster. (H. B. Davis)

Среди тех, кто приступил к разработке плана организации профсоюза работников сталелитейной промышленности, был и Уильям Фостер.

Значительные трудности может представлять перевод слова race. И в этом случае также словарь Мюллера оказывается недостаточно полным, так как он не раскрывает довольно распространенного употребления этого слова в значении «нация», «народ». Вот пример из выступления по радио фельдмаршала Монтгомери против присоединения Англии к Общему рынку:

If the time should ever come when a third World War is fought between East and West, which God forbid, there is only one race under Heaven which could stand between the Western world and utter destruction in such a crisis.

Если когда-нибудь в будущем, упаси боже, вспыхнет третья мировая война между Востоком и Западом, то на земле есть только один народ, который может спасти западный мир от полного уничтожения.

Под словом «народ» фельдмаршал имеет в виду англосаксов.


§ 35. Зависимость перевода слова от контекста. Разновидности контекста. Из анализа примеров перевода многозначных слов можно видеть, что и эквивалентные соответствия имеют лишь относительную зависимость и что они тоже подчиняются влиянию контекста. Правда, слова, имеющие единственное соответствие в другом языке, т.е. эквиваленты, часто служат своего рода катализатором понимания, ускоряя восприятие смысла всей фразы в целом. Таким образом, эти слова сами воздействуют на контекст больше, чем контекст влияет на них. Например, в приведенном выше примере из речи Монтгомери слова «третья мировая война», «Восток», «Запад», «западный мир» — все это русские эквиваленты, да и, пожалуй, utter destruction в данном окружении не переведешь иначе как полное уничтожение. Другое дело выражение God forbid. Здесь можно было бы выбрать иное вариантное соответствие: не дай бог (самое простое) или с оттенком религиозности: не приведи господи.

Что же в сущности с лингвистической точки зрения представляет собой контекст?

«Практически контекст есть минимальное синтаксическое построение, элементом которого является данное семантически реализуемое слово»


Рекомендуем почитать
Сожжение книг. История уничтожения письменных знаний от античности до наших дней

На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.


Как читать художественную литературу как профессор. Проницательное руководство по чтению между строк

Обновленное и дополненное издание бестселлера, написанного авторитетным профессором Мичиганского университета, – живое и увлекательное введение в мир литературы с его символикой, темами и контекстами – дает ключ к более глубокому пониманию художественных произведений и позволяет сделать повседневное чтение более полезным и приятным. «Одно из центральных положений моей книги состоит в том, что существует некая всеобщая система образности, что сила образов и символов заключается в повторениях и переосмыслениях.


Литературные портреты: Волшебники и маги

Андре Моруа – известный французский писатель, член Французской академии, классик французской литературы XX века. Его творческое наследие обширно и многогранно – психологические романы, новеллы, путевые очерки, исторические и литературоведческие сочинения и др. Но прежде всего Моруа – признанный мастер романизированных биографий Дюма, Бальзака, Виктора Гюго и др. И потому обращение писателя к жанру литературного портрета – своего рода мини-биографии, небольшому очерку о ком-либо из коллег по цеху, не было случайным.


Литературные портреты: В поисках прекрасного

Андре Моруа – известный французский писатель, член Французской академии, классик французской литературы XX века. Его творческое наследие обширно и многогранно – психологические романы, новеллы, путевые очерки, исторические и литературоведческие сочинения и др. Но прежде всего Моруа – признанный мастер романизированных биографий Дюма, Бальзака, Виктора Гюго и др. И потому обращение писателя к жанру литературного портрета – своего рода мини-биографии, небольшому очерку, посвященному тому или иному коллеге по цеху, – не было случайным.


Изобретая традицию: Современная русско-еврейская литература

Как литература обращается с еврейской традицией после долгого периода ассимиляции, Холокоста и официального (полу)запрета на еврейство при коммунизме? Процесс «переизобретения традиции» начинается в среде позднесоветского еврейского андерграунда 1960–1970‐х годов и продолжается, как показывает проза 2000–2010‐х, до настоящего момента. Он объясняется тем фактом, что еврейская литература создается для читателя «постгуманной» эпохи, когда знание о еврействе и иудаизме передается и принимается уже не от живых носителей традиции, но из книг, картин, фильмов, музеев и популярной культуры.


Век диаспоры. Траектории зарубежной русской литературы (1920–2020). Сборник статей

Что такое литература русской диаспоры, какой уникальный опыт запечатлен в текстах писателей разных волн эмиграции, и правомерно ли вообще говорить о диаспоре в век интернет-коммуникации? Авторы работ, собранных в этой книге, предлагают взгляд на диаспору как на особую культурную среду, конкурирующую с метрополией. Писатели русского рассеяния сознательно или неосознанно бросают вызов литературному канону и ключевым нарративам культуры XX века, обращаясь к маргинальным или табуированным в русской традиции темам.