Учебник рисования. Том 1 - [30]
- И мы принуждены жить здесь, говорить на одном языке с теми, кто нас не понимает! - восклицал художник Иосиф Эмильевич Стремовский в доверительном разговоре с Розой Кранц, культурологом. - Я удивлюсь, если мой сосед по лестничной клетке вообще понимает мой дискурс! Скажи я слово «деструкция», он, пожалуй, возьмет топор и меня тюкнет.
- Именно, - подтвердила Роза Кранц, - так они в свое время и прочли марксизм - к топору, дескать, зовите Русь. Они и сейчас готовы на все.
- Проснутся, того и гляди, самые темные, националистические силы, говорил Иосиф Эмильевич, понизив голос.
- Эта опасность всегда есть в России, - подтвердила Роза Кранц, - варварское прошлое отделено от нас очень тонкой пленкой культуры. Едва она прорвется, как хлынет неуправляемый поток варварства - и его уже не остановить. Затопит все.
- Я тоже этого же самого опасаюсь, - сказал Осип Стремовский. - Приходится признать, что нам еще далеко до Европы. Недавно был по приглашению своего коллекционера (прекрасный, кстати, человек, дантист) во Франции, смотрел парад жандармерии. Какие лица! Достоинство, стиль.
- Здесь таких не сыщешь.
- Вырождение, вырождение! Но мы должны найти способ убедить этот народ.
V
Вот с этой-то проблемой и должны были справиться так называемые средства массовой информации, иначе говоря, телевидение, газеты, журналы - то, что в стране стали почтительно называть «четвертой властью».
- Говорят: «четвертая власть», «четвертая власть», словно три другие в наличии, - сказал за завтраком Иван Михайлович Луговой свое жене Алине Багратион и отхлебнул немного колумбийского кофе, - так ведь никакой нету: ни первой, ни второй, ни третьей. Откуда четвертой взяться?
- Иван Михайлович, - сказала Алина, - ну пусть мальчики поиграют, они ведь еще ищут себя. Помнишь Диму Кротова, который был у нас на weekend на даче? Такой робкий, стеснительный мальчик, - и она засмеялась, вспоминая, как Дима краснел от ее шуток, а потом неловко прыгал по участку, играя в бадминтон. - Его теперь позвали заместителем главного в «Европейском вестнике». Правда, мило?
Однако Алина Борисовна ошибалась - журналисты были вовсе не робкие и никак не застенчивые. Наиболее бойкие и языкатые из общей массы интеллигентов, они ходили, высоко подняв голову: чувствовали ответственность, упавшую на плечи, чувствовали власть, свалившуюся в руки. Они язвили пороки и свойства, мешающие двигаться к прогрессу; они высмеивали отсталую отечественную культуру, что никак не хотела стать наравне с американской и европейской; они изо всех сил прививали обществу принципы нового мира, в котором хочешь не хочешь, а предстояло жить.
Сначала вернули некогда существовавшую газету «Бизнесмен». Напечатали на первой странице, что возобновляют прерванное большевиками издание. Набрали лучших, самых бойких, самых оперативных корреспондентов. И пошло дело! Слово «бизнесмен» определяло, кем общество желает видеть своего гражданина. Времена изданий «Пионер», «Большевик», «Работница» миновали. Чтобы быть гражданином, надобно торговать, крутиться, наживаться. Не спать, действовать! Весело, задорно взялись за работу энтузиасты: выделили наиболее важных для современной России людей - это были владельцы сырьевых ресурсов - они, именно эти баловни фортуны, составили центр нового общества. Вокруг них располагался пояс коммерсантов поменьше - владельцы заводов и политики. Последний круг - плотва большого бизнеса - это спортсмены и деятели культуры, успешно продающие талант в первые два круга. С этой твердой концепцией мироустройства газета немедленно стала лидером в мире информации. Появились интервью с теми, кто мог считаться эталоном постмодернистского государства, - и герои излагали публике свои убеждения. В рубрике «Успех» помещали фотографии лучших бизнесменов страны. Так, Тофик Левкоев, эксклюзивный дистрибьютор автомобилей «крайслер», был сфотографирован на ступенях своей новой виллы в Сардинии. ‹Я буду бороться с рудиментами большевизма», - гласила подпись под фотографией; Тофик улыбался в объектив, и средиземноморская волна, набегая на мраморные ступени, ласкала босые ступни Тофика Мухаммедовича. Поговаривали, будто Тофик содержит банду наемных убийц. А что толку слушать сплетни! О ком только не говорят! Вы сами, что ли, видели? А вы видели? Тогда зачем говорите? Ну допустим, приходится человеку преступать так называемый закон, и что с того? Кто осудит? - Ведь наверняка же ворюга, - заметил осторожный Эдик Пинкисевич, разглядывая газету. На это культуролог Борис Кузин (Пинкисевич зашел к нему в редакцию) немедленно ответил: «Повторю вслед за поэтом Бродским - ворюга мне милей, чем кровопийца! Побольше, побольше таких Тофиков нашей многострадальной Родине!» И газета, словно услышав его призыв, печатала еще и еще. И это было лишь начало.
Снова стал выходить в России журнал «Европейский вестник», некогда основанный историком Карамзиным, но только толще, краше, интеллектуально насыщеннее, чем прежний. И то сказать - задачи, поставленные перед теперешними талантами, были пограндиознее прежних. Лучшие перья отечественной словесности, ярчайшие умы российской демократии были брошены на прорыв в цивилизацию. Авторы со страстью доказывали неизбежность возвращения России в европейское культурное пространство, а уж то, что она там была, не вызывало ни у кого никаких сомнений. Прорвать стену отчуждения, воздвигнутую десятилетиями социализма, - вот была задача. Прорваться из соцлагеря в свободный мир и устроиться там по праву и на равных - сегодня же! И на меньшее не согласны! У зашедшего с улицы на заседание редакционной коллегии могло возникнуть ощущение, что он и впрямь находится среди фронтовых корреспондентов, на передовой.
Тридцать эссе о путях и закономерностях развития искусства посвящены основным фигурам и эпизодам истории европейской живописи. Фундаментальный труд писателя и художника Максима Кантора отвечает на ключевые вопросы о сущности европейского гуманизма.
Автор «Учебника рисования» пишет о великой войне прошлого века – и говорит о нашем времени, ведь история – едина. Гитлер, Сталин, заговор генералов Вермахта, борьба сегодняшней оппозиции с властью, интриги политиков, любовные авантюры, коллективизация и приватизация, болота Ржева 1942-го и Болотная площадь 2012-го – эти нити составляют живое полотно, в которое вплетены и наши судьбы.
Максим Кантор, автор знаменитого «Учебника рисования», в своей новой книге анализирует эволюцию понятия «демократия» и связанных с этим понятием исторических идеалов. Актуальные темы идею империи, стратегию художественного авангарда, цели Второй мировой войны, права человека и тоталитаризм, тактику коллаборационизма, петровские реформы и рыночную экономику — автор рассматривает внутри общей эволюции демократического общества Максим Кантор вводит понятия «демократическая война», «компрадорская интеллигенция», «капиталистический реализм», «цивилизация хомяков», и называет наш путь в рыночную демократию — «три шага в бреду».
Летописи такого рода появляются в русской литературе раз в столетие. Писатель берет на себя ответственность за время и, собирая воедино то, что произошло с каждым из его современников, соединяя личный опыт с историческим, создает эпическое полотно, которое сохраняет все детали, но придает им общий смысл и внятность. Все мы ждали книгу, которая бы объяснила, что же с миром и с нами случилось, и одновременно доказала, что случившееся есть тема художественная, что хаос может оформиться в художественный образ эпохи.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Художник, писатель и философ Максим Кантор в своей статье озадачился проблемой: почему из современной литературы совсем исчезли герои, тем более такие герои, каким хотелось бы подражать?
Сухум. Тысяча девятьсот девяносто пятый год. Тринадцать месяцев войны, окончившейся судьбоносной для нации победой, оставили заметный отпечаток на этом городе. Исторически желанный вождями и императорами город еще не отошел от запаха дыма, но слово «разруха» с ним не увязывалось. Он походил на героя-освободителя военных лет. Окруженный темным морем и белыми горами город переходил к новой жизни. Как солдат, вернувшийся с войны, подыскивал себе другой род деятельности.
Когда пожилой Мюррей Блэр приглашает сына и дочерей к себе на ферму в Нью-Гэмпшир, он очень надеется, что семья проведет выходные в мире и согласии. Но, как обычно, дочь Лиззи срывает все планы: она опаздывает и появляется с неожиданной новостью и потрепанной семейной реликвией — книгой рецептов Фанни Фармер. Старое издание поваренной книги с заметками на полях хранит секреты их давно умершей матери. В рукописных строчках спрятана подсказка; возможно, она поможет детям узнать тайну, которую они давно и безуспешно пытались раскрыть. В 2019 году Элизабет Хайд с романом «Спросите Фанни» стала победителем Книжной премии Колорадо в номинации «Художественная литература».
«У крутого обрыва, на самой вершине Орлиной Скалы, стоял одиноко и неподвижно, как орёл, какой-то человек. Люди из лагеря заметили его, но никто не наблюдал за ним. Все со страхом отворачивали глаза, так как скала, возвышавшаяся над равниной, была головокружительной высоты. Неподвижно, как привидение, стоял молодой воин, а над ним клубились тучи. Это был Татокала – Антилопа. Он постился (голодал и молился) и ждал знака Великой Тайны. Это был первый шаг на жизненном пути молодого честолюбивого Лакота, жаждавшего военных подвигов и славы…».
Овдовевшая молодая женщина с дочерью приезжает в Мемфис, где вырос ее покойный муж, в надежде построить здесь новую жизнь. Но члены религиозной общины принимают новенькую в штыки. Она совсем не похожа на них – манерой одеваться, независимостью, привычкой задавать неудобные вопросы. Зеленоглазая блондинка взрывает замкнутую среду общины, обнажает ее силу и слабость как обособленного социума, а также противоречия традиционного порядка. Она заставляет задуматься о границах своего и чужого, о связи прошлого и будущего.
Захватывающие, почти детективные сюжеты трех маленьких, но емких по содержанию романов до конца, до последней строчки держат читателя в напряжении. Эти романы по жанру исторические, но история, придавая повествованию некую достоверность, служит лишь фоном для искусно сплетенной интриги. Герои Лажесс — люди мужественные и обаятельные, и следить за развитием их характеров, противоречивых и не лишенных недостатков, не только любопытно, но и поучительно.
В романе автор изобразил начало нового века с его сплетением событий, смыслов, мировоззрений и с утверждением новых порядков, противных человеческой натуре. Всесильный и переменчивый океан становится частью судеб людей и олицетворяет беспощадную и в то же время живительную стихию, перед которой рассыпаются амбиции человечества, словно песчаные замки, – стихию, которая служит напоминанием о подлинной природе вещей и происхождении человека. Древние легенды непокорных племен оживают на страницах книги, и мы видим, куда ведет путь сопротивления, а куда – всеобщий страх. Вне зависимости от того, в какой стране находятся герои, каждый из них должен сделать свой собственный выбор в условиях, когда реальность искажена, а истина сокрыта, – но при этом везде они встречают людей сильных духом и готовых прийти на помощь в час нужды. Главный герой, врач и вечный искатель, дерзает побороть неизлечимую болезнь – во имя любви.