Учебник по выживанию в новой стране - [9]

На блинах получилась особенная популярность. Нас даже пригласили на Фестиваль документального кино в Амстердаме. Пригласили в фойе несколько кухонь. Итальянскую, мексиканскую, медитиранийскую, индонезийскую и нашу — русскую.

Я придумала сама спецначинки к блинам. Грибная. Зажаривала грибы с луком и добавляла яйца вареные. Капустная. Тушеная капуста с яйцом. Много зелени разной. Свекольная с тем же яйцом. Рыбная нравилась особенно. С лососем.

Здесь знают блины сладкие. Трудно было сначала уговорить попробовать. Голландцы довольно консервативны в еде. В жизни тоже. Во всяком случае, те, которых я знаю. На все имеют свое сложившееся мнение. Говорят его открыто, не задерживаются. Этим, собственно, они известны в мире. Трезвостью в устоях. Базисе. Слово весит много. Отвечают сами. Сами же строя свою жизнь. Знают, как.

Я согласилась. Признание вроде. Накрутила восемьсот блинов с разными начинками. Разложила по расписным подносам, украшенными салфетками. Купила салфеток с примерной русской тематикой. Погрузились в машину. Поехали.

На входе уже стояли разукрашенные прилавки конкурентов. Индонезийская кухня привезла пальму. Заворачивали еду в пальмовые листы. Мексиканцы в сомбреро. Как они будут в них продавать, подумала я. Не спадут ли.

Нет, прикреплены за ушами к голове резинкой.

Итальянцы, как всегда, шикарно-бутафорские, блистательные. С флагом, салфетками в цвет флага, почти в человеческий рост огромным перцем и солемолками. Роскошные колпаки на голове. Роскошные, живые, зазывные глаза на лице. Природа наделила их способностью наслаждаться жизнью. Из всего можно сделать театр. Они делают его из жизни. Итальянцы, одним словом. Современные дон жуаны, казановы Европы.

Я не имела, кроме подносов разукрашенных, на которые сложила блины, почти ничего.

Нужно было их пустыми взять. Сзади поставить. Было бы видно, что мы — Россия. Ладно. Поставила ряд матрешек впереди. Удобная, компактная декорация. В одной сразу столько. По матрешкам нас и узнавали.

Разложила блины. Одела на голову косынку, как трындычиха. Подпоясалась разноцветной цыганской шалью. Отлично. Поняли. Народу много. Фестиваль европейский. За дверью громыхали огромные африканские барабаны. Ходила слушала. Экстаз.

Двери открылись. Повалил народ. Надо сказать, что мои матрешки вызывали наибольший интерес. Я ревниво следила за очередями. С удовольствием отмечала про себя, моя — длиннее.

По ходу очереди люди брали матрешек в руки, больших, маленьких. Рассматривали. Ставили на место. Ни одна матрешка не пропала. Удивительно. Я брала блин, заворачивала в салфетку. Вначале блин стоял, не падал. Такая немножко эротическая картина. Мужчины завороженно смотрели за моими летающими перед их носом руками. Подавала. Брала деньги. Большие, по русским понятиям. Один блин в переводе на рубли, я еще тогда переводила по привычке, стоил довольно прилично. Очередь не убавлялась. В конце блины стоять уже не могли, жарко. Я брала не стоящий блин, перекидывала через салфетку. Немножко смешно, но тоже эротично. Раскупили все, до последнего блина. Позже я заметила тех самых итальянцев у меня в очереди. Не устояли. Ура. Наша взяла.

Глава 6. Тройка. Русский клуб. Сын

Голландия. Центр Амстердама. Главная Площадь Дам. Работали все. Вся семья. Мой старший ребенок стал сразу взрослым. Помогал в ресторане, рулила иногда сама. Младший — сын — оказался беспризорным. Не совсем конечно. По выходным, когда мы его брали с собой. Я решила, что ему нужно внедряться. Предоставила свободу. Они с сыном соседского кофейщика, таким же свободным подростком, еще свободнее, рыскали по округе. Никто бы ему такого по-хорошему не позволил. Деваться было некуда. Надо было выживать. Мать бросила крутого голландца, любящего отца-одиночку, вместе с ребенком в раннем детстве. Дети бегали на Кермис на площади Дам. До тошноты кружились в диковинных, разноцветных, похожих на космические корабли каруселях. Приходили уставшие, но довольные. Круто. Праздник. Веселая жизнь. В школе было трудно. Ребенок не знал языка. Я работала как ошалелая. Выживали. Он проживал это время сам. Без меня. Не видела я его глаза. Заботилась. Все покупала, что хотел. Рядом не была. Рутина, та, что дает ребенку базис в дальнейшем, казалась мне тогда отмершей. Свобода, так я ее понимала. Мне самой так ее не хватало в детстве. Сын получил. Не в коня корм. Начались проблемы. Сначала малые. Потом совсем… Я не замечала. Радостным было то, что моего ребенка пригласили сниматься в голландском кино. Сериале. Черный снег. Довольно умном. Про русскую мафию. Удивительно. Да. К водке, матрешкам, медведям на улицах добавилась мафия. Поменялся русский штамп. Не в лучшую сторону. Сына выбрали из пятидесяти подходящих по возрасту русских подростков. Роль незаконнорожденного сына русской женщины от состоятельного голландца. Беспризорника. В фильме играла вся здешняя русская тусовка. Кто кого. Мы отпрашивались в школе на съемки. Обычно детей среди года не отпускают. Школа гордилась новоявленным русским. Девчонки заглядывали ему прямо в глаза. Сын гордился. Я гордилась. Нас отпускали. Лучше б нет. Все было просто фантастически. Франция. Съемки. Презентации. Интересные люди. Голландская интеллигенция снималась и ставила кино. Ребенок мой снимался подворотником. Раннее утро. Костюм для ныряний, потом основная одежда. Съемки на дороге под проливным дождем. Мне приходилось ездить с ним вместе. До десяти лет ребенку без родителей, одному находиться далеко от дома запрещено законом. Мне оплачивали все. Дорогу, гостиницу, всю мою новую Францию. С живым просмотром Монмартра, Нотр Дам дю Пари, Шанз-Элизе, Эйфелевой башни. Не на картинке. Много поездили. Посмотрели. Школа шла мимо. Я гордилась. Ребенок в Европе. Актер. Не учился читать, считать. Хорошо хоть в России успел чему-то научиться. Дальше, не прочитав ни одной путной, с моей точки зрения, книжки, совсем одичал. Стал голландцем. Виделись мы мало. Я приезжала с работы поздно, он уже спал. Вставал без меня, провожала бабушка. Упустила я в то время контакт. Не построила. Не нашла. Сына выбрал Скорсезе